Неожиданно Джеф прервался. Его губы сомкнулись в узкую линию. Он подошел к наркому, крякнул и с усилием своротил мраморный бюст с постамента.
С глухим грохотом Луначарский рухнул, подняв тучу золы. А на постаменте осталась книга в кожаной обложке.
Я подалась вперед. Джеф схватил книгу.
— Вот она! — задыхаясь, крикнул он.
— Где? Что? Покажи! — сунулась я ему под локоть.
Джеф отпихнул меня в сторону, положил книгу на постамент, направил на нее луч фонаря и принялся быстро листать. Он стоял, ссутулившись, над книгой, как стервятник над добычей, а мне вдруг стало страшно, и с каждым мгновением делалось все страшнее и страшнее. Эта черная комната без окон, в которой не было ничего, кроме бурого пепла, казалась привратницкой ада, откуда нет иного выхода, кроме как в преисподнюю. Я попятилась к двери. Джеф не обращал на меня внимания. Я дошла до дверного проема, постояла там и вернулась обратно. Подойдя к Джефу, попросила:
— Дай посмотреть.
Джеф даже ухом не шевельнул. Он продолжал перелистывать, как будто не мог найти что-то важное. Я заглянула сбоку. Это была не книга, а тетрадь с ломкими, пожелтевшими от времени страницами. Я наклонилась пониже и вздрогнула — почерк был знаком. Мелкие, похожие на арабскую вязь буковки, прописные, каждая отдельно.
— Я был прав, — раздался хриплый голос Джефа. Сторож закрыл книгу и выпрямился. — Насчет пожара.
Я подумала, что сейчас самое время линять отсюда, но книга держала меня, как на привязи.
— Книга повреждена, — продолжал Джеф, поднимая на меня глаза. — Так и я предполагал. Кто-то вырвал первую страницу.
— И что, она теперь не работает? — спросила я, стараясь не смотреть в глаза Джефа.
— Именно так.
— Значит, все наши усилия напрасны?
Джеф не ответил. Я рассеянно протянула руку к тетради, но компаньон положил ладонь на обложку.
— Ты знаешь, что это за книга? — спросил он.
— Думаю, что это Книга Корина.
— Это она, — кивнул Джеф. — И хватит тянуть к ней шаловливые ручки. Она по праву принадлежит мне.
— По какому еще праву? По праву сильного?!
— По праву первооткрывателя! — рявкнул Джеф. — Книгу Корина семьдесят лет считали легендой. Вряд ли даже сам Корин понимал, что он создал. Что такое книга Корина, в полной мере постиг только я! Это было внезапное озарение — такое же озарение, не объяснимое разумом, в двадцать восьмом году заставило Корина обратиться к книгам алхимиков, в которых он ни черта не понимал! Потом я потратил годы на поиски сведений: копался в архивах, защитил диссертацию, стал лучшим в стране специалистом по жизни и творчеству этого дурня Корина, чуть не создал фонд сохранения его наследия — и все ради того, чтобы найти одну засаленную тетрадку, которая, скорее всего, погибла в какой-нибудь печи еще в войну…