На пятом гудке раздраженный голос дочери ответил.
— Да подхожу я уже, здесь я.
Светлана была не просто раздражена, она влетела домой как вихрь.
И растерявшийся отец только сообразил, что держит в руках… успел спрятать обертку в карман.
Хлопнула дверь её комнаты.
Ерген Николаевич вздохнул. Чтобы там ни случилось, сейчас с дочерью разговаривать бесполезно. А хозяйство не ждет.
Иллюстрация к рассказу Макса Олина
В подвале отодвинул верстак, за которым прятался хитро замурованный в стену сейф. Хозяйственно осмотрел несколько пухлых денежных пачек и тяжелые маленькие баночки. Заглянул в подсобку, где стоял котел — перевел на «очень тепло».
На кухне решил, что сварить суп сейчас будет самое оно. Раз доченька любимая сегодня кормила только собаку, то второму человеку в доме надо самому делать себе что поприличнее. Достал пакет, поставил кипятиться воду. А к супу хорошо пойдет салат, и надо разогреть, непременно разогреть на сковородке немного ветчины.
Ерген Николаевич любил готовить. Это успокаивало, на позитив настраивало. Вот съездит он в Алматы, реализует…
Он не услышал, как Светлана появилась на кухне. Ощутил движение.
У неё дрожали губы и тряслись руки.
— Как ты, доченька?
— Ты жадная сволочь!
— Что?
— Тварь, ты куда меня возил?!
Ерген Николаевич ещё ничего не понял, но как-то автоматически сместился на полшага влево от закипающей кастрюли.
— Я сегодня в Таразе была.
— Не близкий свет.
— Я у гинеколога была, на узи, оббегала всех.
— Ну?
— У меня шестая неделя.
Ерген Николаевич решил, что нормально поговорить — сейчас самое оно. Сел за стол, улыбнулся, «включил» уверенность.
— Я хочу, чтобы ты счастливо жила и чтобы у меня внуки были. А если ты с парнем поссорилась, так не беда. Если помиритесь — хорошо, позовешь его сюда, не помиритесь — для внуков теперь всего хватит. Разговор с женихом в любом случае можно отложить, сейчас главное она.
Светлана не понимала.
— Никакого аборта не будет, доченька, ты даже не думай.
— Баран! — Светлана ругалась почти шепотом. — У меня никого не было.
Ерген Николаевич понимающе-насмешливо поднял бровь.
— Идиот, я невинна. Они там сегодня смеялись, понимаешь? «Залетела без удовольствия». Это там все случилось, в вашем «кармане» проклятом! Дурак!
Её крик сорвался в визг, как-то мгновенно обернулся плачем, и она убежала.
На плите кипящая вода заливала конфорку — электроника отключила газ.
Ерген Николаевич яростно протёр ладонями лицо.
Это пахло бредом. Каким-то неправильным, не от анаши или «кокса», а совсем уж смертным «глюком». В памяти прорезались подробности пикника. Тогда выехали с ночевкой, сделали шашлыки, баранина была отличная. Они вчетвером рассказывали Светлане ужасы и небылицы, потом показывали, где и как можно ходить, потом её напугал скрежет корабля, она позеленела, обиделась и на полчаса ушла к себе в палатку. К полуночи вылезла, помирилась с отцом, выслушала очередную порцию наставлений — чтобы никому, никогда, ни при каких обстоятельствах лишнего не болтала — и отправилась спать. А они, получается, четыре старых идиота, один из которых просто трусливый идиот, они сидели почти до утра, рассуждая, какие комбинации можно проворачивать, если теперь есть пятый посвященный в секрет человек.