— Ваш Викентич — вот через кого мы могли бы все узнать, — сказала я, желая хоть как-то помочь Анфисе, но совершенно не чувствуя в себе физических сил. Думаю, что все мои недомогания, которые я испытывала последнее время, были связаны со стрессом. И я не представляла себе, что должно было бы произойти, чтобы я восстановилась, чтобы ко мне вернулись мои жизненные силы. — Он связан с бандитами. Возможно, он один из них, а, может, так же, как и вы с твоим Витьком — просто трус, у которого нет характера, чтобы действовать, помочь нормальной, не продажной полиции, найти их и посадить за решетку. Кстати, а что ваш участковый?
— Соснов? — задумалась Анфиса. Я поняла эту ее задумчивость. Скорее всего, и у Соснова тоже рыльце в пуху, раз Анфиса через него обещала мне решить вопрос с паспортом.
— Ладно, Анфиса, вы тут сами разбирайтесь. Если понадобится моя помощь — я всегда помогу.
Уходя, Анфиса приказала и без того запуганному и пристыженному Антону молчать.
— Я что думаю-то… — сказал он, когда мы уже подходили к калитке. — Оля… Может, это она там готовит им, рабам, еду? Они же пропали почти одновременно…
— Дурак ты, Антон, — пригвоздила его своим презрением Анфиса. — Все цветочки ей в дом носишь, как на кладбище, а сам ничего не сделал для того, чтобы разобраться во всем… Чтобы спасти ее!!!
Мы вышли и, не оборачиваясь, двинулись вдоль улицы. Анфиса сопела, как обиженный ребенок, а после и вовсе расплакалась. Она шмыгала носом, тихонько подвывала, и я не посмела с ней заговорить.
Осень вымела своими ветрами улицы Синего Болота, позолотила сады, распустилась в палисадниках яркими циниями, густо цветущими и крепко пахнущими хризантемами — сиреневыми, красными, желтыми, оранжевыми и снежно-белыми, в некоторых дворах наливались соком гроздья винограда, оранжевели кисти рябины, в воздухе пахло грибами и дымом.
Еще совсем недавно Анфиса загадочно улыбалась, просто светилась, как если бы с самого утра получила письмо от живого и здорового Юры. Что заставило ее сердце биться с такой радостью? Быть может, свежее осеннее утро, солнечное и сухое, подействовало на нее умиротворяюще, вдохнуло в нее радость жизни? Или просто молодость?
Она вдруг остановилась, взяла меня за руку.
— Нина, ты хотя бы понимаешь, что это судьба нас свела? Если бы не ты, не твоя догадка насчет книги, ее автора, мы бы никогда ничего не узнали. Или узнали бы, когда было бы поздно… Ты же видела, что представляет собой Антон?
— Ты вот злишься на него, — мы снова зашагали, — а я считаю, что он герой. Да-да, я вполне серьезно. Да, он трус, в нем мало мужественности, я уж не говорю о храбрости, но он как мог сделал все возможное, чтобы кто-нибудь из местных прочел эту книгу и что-то понял, о чем-то догадался… Ты не должна была его так уж… Ты представь себе только, как он страдал все это время! Как нервничал, когда придумал эту историю с покупателем шахмат. А ведь он хотел одного — узнать, жив ли его друг Юра или нет.