— Как же ты мог с ней… Если она не вызывала даже минутного чувства, как ты говоришь? Этого я никогда не пойму.
— Видишь ли, дорогая, мужчины устроены несколько иначе… Они могут поступать так из жалости к женщине, от секундного возбуждения, от ее похожести на кого-то, оттого, что элементарно долго не было женщины… Противно, да? Но такова физиология… — Он задумался и произнес медленно: — Мне кажется, что я вообще впервые в жизни люблю — тебя.
— А Леля? — въедалась Вера.
— Чисто романтическое ощущение юности, пробуждение сексуальности… Первая влюбленность, не более того, — ответил Митя в принципе-то правду. И добавил: — Нэля — первая женщина в постели. Рига — жалость и в конце — отвращение и к ней, и к себе. К себе — больше.
Вера пропустила признание в любви, а сосредоточилась совсем на другом:
— Скажи, Митя, если уж честен сегодня со мной настолько… Ты спал сегодня с Ритой?
Вот тот момент, которого он ждал и боялся… И что тут делать?.. Сказать? Но это ужасно для нее… Соврать? Она поймет и никогда ему этого не простит. Впрочем, — плохо все, — оба варианта… Но отвечать надо.
— Да, — ответил он, не глядя на Веру, — опять — жалость… — Но дальше не продолжил, так как получил тяжелую оплеуху.
Он ошеломленно глянул на Веру, поднес руку к горящей щеке и, сам не зная почему, улыбнулся одной из своих «прельстительных» улыбок.
У Веры перекосило лицо, она вихрем вылетела из постели и начала одеваться.
Он тоже стал одеваться, бормоча что-то жалкое.
Но она уже выскочила в холл, с вешалки схватила сумку, куртку-ветровку, открыла дверь, бросила на пол ключи, и поцокали ее каблучки вниз по лестнице…
Он был готов бежать за ней, но эта проклятая швейцарка! Спит в полглаза и, безусловно, удивится, что с шестого этажа в четыре утра скатывается сначала молодая женщина с безумным видом, а потом он в подобном же состоянии… Все же пока он женат, черт побери!
Митя остался.
Вера в такси позволила себе разреветься.
…Как же она глупа! Придумала себе невесть что! Выдумала прекрасного принца, которому собралась посвятить и жизнь, и любовь, три мучительных года ожидания, пока — теперь она четко понимала это — развлекался в Америке. Да и принц оказался нищим, голым королем. Что она к нему сейчас питала? — разобраться она в этом не могла, а рыдала и рыдала, — от обиды и потери чего-то очень важного…
Любить же она его, как он и думал, продолжала.
Весь день у нее в кабинете звонил телефон, но она приказала себе — трубку не снимать! И весь рабочий день провела в студии, изредка заскакивая в комнату и сразу же слыша надрывный звонок.