— Готова, миленькая?
Василий Ильич обернулся и посуровел:
— Это не дело, так мы с вами весь день провозимся! Давай, красавица, — он подошел к Вере и стал отдирать ее от стены, как давеча от Лельки.
И приговаривал:
— Ну и что, — первый раз! Все бывают в первый. У меня пациентки по пятнадцать раз делают и ничего — живы-здоровы, чего и нам желают. Через пять минут ты как новенькая будешь! Побежишь с подружкой кофе пить…
Тут-то она и упала в обморок. Врач, чертыхаясь, поднял ее, положил на диванчик, застеленный клеенкой, и похлопал по щекам.
Она пришла в себя и удивилась при виде чужого мужика, склонившегося над ней. Что это? Кто? И сразу все вспомнила.
Нет! Никогда! Если она сделает это, то умрет или сойдет с ума… Нет!!
И она сказала, стаскивая халат и чулки.
— Нет, доктор, я не буду… Я не могу… Я заплачу за беспокойство…
И стала быстро при нем одеваться, а он стоял в онемении и только багровел лицом.
Вдруг он рывком открыл дверь и, держа ее открытой, заорал:
— Выметайся, дура стоеросовая! Голову мне заморочили!
Слава Богу, что она сразу нашла приемный покой, где сидела Лелька. Та удивленно подняла голову от журнала:
— Как? Уже все?
Но, увидев Верино испуганное выражение лица, заставила ее быстро надеть шубу, и они быстро вышли на улицу.
И вдруг Веру как-то отпустило, и возникла эйфория: она не отдала своего ребенка, как агнца на жертвенное заклание! Какое счастье!
А остальное — чепуха. Все решаемо!..
Они сели в такси и рванули с этой улицы и от этого особняка, где все непередаваемо страшно началось, но счастливо закончилось.
Не сговариваясь, попросили остановиться у какого-то кафе по дороге. Заказали кофе и бутерброды, ощутив страшенный голод и только тогда почувствовали себя нормально…
Даже выпили немного, сказав смешно «с избавлением».
И стали обсуждать Верино положение.
— Послушай, — начала Елена Николаевна, — ты говоришь, у брата паршивый характер и женится скоро, там тебе делать нечего. Это — первое. Второе… — Леля как-то странно посмотрела на Веру, будто желая что-то сказать и боясь, но все же решилась: — Мы этого ребенка будем растить вместе, я стану принимать такое же участие в нем, как и ты!
— Нет, — сразу же перебила резко Вера.
Леля обиделась.
Она опустила голову, слезы навернулись на глаза.
Вера поняла, как не только обидела, но оскорбила Лельку своим резким категорическим отказом.
…Какая же она свинья! Ведь Лелька отговаривала ее от аборта! Но поступиться ребенком! ЕЕ и МИТИНЫМ! Этого она не могла.
— Прости, Лелечка, дорогая, — сказала она извиняющимся тоном, — но все проблемы я буду решать сама. Извини, я — плохая и грубая… За тон извини, — не за смысл.