— Миша, а это Елена… Лена Михайлова…
— Очень рад, — равнодушно сказал Богданов. — Ты в какой же ячейке была? Что-то я не очень помню…
— Я… — Елена Дмитриевна изогнулась, как пантера, готовая к прыжку. Даже блеснули пуговицы на кофточке.
Но Нина не дала ей сказать ни слова, перебила, заслонила ее, стала предлагать гостям выпить шампанского за их молодость, за их дружбу. Ах, она так счастлива, что сейчас все они сидят за одним столом, «комсомольцы двадцатого года».
И Нина даже вытерла слезы.
— Ты все такая же плакса, как была, — сказал Богданов, тронутый ее чувствительностью. — Хлопцы, девчата, вы помните, какая она была плакса?
Перебивая друг друга, гости кричали: а это помните? А помните, как Костя?.. А Володя?.. Шурочка, что же ты молчишь, ты же была свидетелем?.. Лида, а ты?.. Споем, ребята?.. Ах, посидеть бы еще разок у костра… В войну? Как, ты был на Юго-Западном? И я на Юго-Западном. Лейтенантом? А ты, Миша? Я — в штабе армии. Кем? Ну, скажем, членом Военного совета… А-а! Скромность, она украшает… Миша, ну неужели мы будем терпеть с Вьетнамом?.. Ребята, без политики… Отдых, отдых, отдых. Спеть?.. Ну, еще споем, успеем… За нашу дружбу! Да здравствует молодость! Что — колхозы? С сельским хозяйством у нас не плохо… Потанцевать? Стоит ли? Ты «за», Миша? С тобой?
Нина растерянно развела руками:
— Я эти современные танцы не знаю… А ты разве танцуешь?
— Почему же! — возразил Богданов. — Бываю на приемах с иностранцами, танцую, когда надо… напрактиковался дома с дочкой и освоил эту премудрость… Нет таких крепостей…
Шурочка не выдержала, сказала громким шепотом:
— Мой сын такой способный, такой талантливый мальчик. Как танцует… Давно бы продвинулся, устроил судьбу. Так надо же, попал в лапы Петровой. А ей бы только деньги, только деньги…
Ее никто не понял, никто не слушал.
Загремела пластинка на радиоле, и, смеясь над своей бестолковостью и неумелостью, танцующие пары затоптались в тесной комнате. Лида с Богдановым, Роза с Кузнецовым, Нина с Костей.
Весь вечер Нина поглядывала на Костю с нежностью. Не будь горьких складок у рта, можно бы сказать, что он совсем не переменился. То же пламя в глазах, те же мягкие волосы, та же манера встряхивать головой. И курточка, пожалуй, та же, ну не та, но похожая, спортивная, с карманами. В те годы застежек «молния» еще не было. А из кармана торчала тогда не автоматическая ручка, а карандаш.
Нина немножко боялась за Костю, тревожилась, как бы он не попал впросак, в глубине души надеялась, что Богданов заинтересуется Костей, обратит внимание на него, может, примет участие в его судьбе.