— Никто не знает. Он появляется тем, кем хочет появиться.
— Он оборотень?
— И да, и нет. Ты можешь увидеть одно, а я могу стоять рядом и увидеть совсем другое.
Я попыталась не заблеять как овечка.
— А резьба по кости?
— Увидишь, — Рис остановился перед гладкой каменной плитой. Коридор продолжал уходить вниз, вниз в вечной темноте. Воздух здесь был плотный, сжатый. Даже облачка моего дыхания в прохладном воздухе, казалось, быстро рассеивались.
Рисанд наконец отпустил мою руку, только чтобы еще раз положить свою ладонь на гладкий камень. Он зарябил под его ладонью, превращаясь в дверь.
* * *
Рисанд наконец отпустил мою руку, только чтобы еще раз положить свою ладонь на гладкий камень. Он зарябил под его ладонью, превращаясь в дверь.
Как и предыдущие ворота, она была кремового цвета — из кости. А на ее поверхности были выгравированы бесчисленные изображения: флора и фауна, моря и облака, звезды и луны, младенцы и скелеты, прекрасные и ужасные существа…
Она отворилась. В камере была кромешная тьма, едва отличимая от той, что была в коридоре.
— Я вырезал двери для каждого заключенного здесь, — сказал тихий голос внутри, — но моя собственная остается моей самой любимой.
— Должен с этим согласиться, — сказал Рисанд. Он шагнул внутрь. Сферы света качались впереди, освещая темноволосого мальчика, сидящего у дальней стены. Его невероятные синие глаза остановились сначала на Рисанде, а затем скользнули туда, где я притаилась в дверях.
Рис полез в сумку, которую я не заметила, чтобы он брал с собой — нет, он достал ее из кармана между мирами, который он использовал для хранения. Он бросил предмет в сторону мальчика, которому на вид было не больше восьми. Что-то белое блеснуло и со стуком упало на грубый каменный пол. Еще одна кость — длинная, прочная и с зазубринами на одном конце.
— Берцовая кость, которая добила Мидденгардского Червя, когда Фейра сражалась с ним, — сказал Рис.
Моя кровь застыла в жилах. Там было столько костей — в ловушке, которую я соорудила, что я не заметила, какая именно добила чудовище. И не думала, что кто другой заметит.
— Входи, — сказал Косторез, и не было в его детском голосе ни невинности, ни доброты.
Я сделала один шаг вперед.
— Прошла вечность, — сказал мальчик, глядя на меня, — с тех пор как что-то новое приходило в этот мир.
— Привет, — я выдохнула.
Улыбка мальчика была насмешкой над невинностью.
— Ты боишься?
— Да, — сказала я. Ни в коем случае не врать — было первое, что мне сказал Рис.
Мальчик встал, но остался на другой стороне камеры.
— Фейра, — пробормотал он, склонив голову. Шар фэйского света посеребрил его чернильные волосы. — Фей-ра, — сказал он снова, растягивая слоги, словно пробуя их на вкус. Наконец, он выпрямился. — Куда ты попала, когда умерла?