Он не имел в виду Аттора. Или Ткачиху.
И гнев поднялся во мне такой мощной волной, что у меня в голове не осталось никакой мысли, кроме ярости: на себя, на то, что меня заставили сделать, что сделали со мной, с ним.
— И что если так? — я прошипела и снова толкнула его. — Что если я перестала бороться?
Я приблизилась, чтобы снова толкнуть его, но Рис рассеялся на несколько футов назад.
Я неслась прямо к нему, снег скрипел у меня под ногами.
— Это не так уж просто.
Гнев взял надо мною верх, уничтожил меня. Я подняла руки, чтобы ударить ладонями по его груди..
И он снова исчез.
Он возник позади меня, так близко, что его дыхание щекотало мое ухо, когда он сказал:
— Ты понятия не имеешь, как же это непросто.
Я развернулась, пытаясь схватить его. Он исчез прежде, чем я успела ударить его, сильно ударить.
Рис появился на другом конце поляны, посмеиваясь.
— Старайся лучше.
Я не могла обернуться тьмой и пустотой. А если бы могла — если бы я могла обратиться в дым, в воздух, ночь и звезды, я бы использовала это, чтобы появиться прямо перед ним и стереть эту улыбку с его лица.
Я двинулась, даже если это было бесполезно, когда он растворился во тьме, и я ненавидела его за это — за крылья и способность передвигаться, словно туман на ветру. Он появился в шаге от меня, и я кинулась к нему, руки вперед — когти вперед.
И врезалась в дерево.
Он засмеялся, когда я оправилась от удара — скрепя зубами, когти заскрежетали об кору, рассекая дерево. Но я уже сделала выпад вперед, когда он исчез, бросилась так, словно тоже могла исчезнуть в изломах мира, выслеживать его там всю вечность.
И я так и сделала.
Время замедлилось и закружилось. Я видела, как тьма вокруг него стала дымом и изменила свое направление, словно мчась в другую точку на поляне. Я устремилась к этой точке, почувствовав, как моя собственная легкость обращает меня в ветер, тень и пыль, ее свобода исходила от меня, в то время как я устремилась туда, куда он направлялся..
Рисанд появился, цельная фигура в моем мире дыма и звезд.
И его глаза расширились, рот раскрылся в улыбке полного восхищения, когда я рассеялась прямо перед ним и толкнула его в снег.
Я тяжело дышала, растянувшись на Рисе в снегу, пока он хрипло смеялся.
— Никогда, — я прорычала ему в лицо, — не смей, — я сжала его твердые как скала плечи, мои когти уже прорывались на кончиках пальцев, — использовать меня снова в качестве приманки!
Он перестал смеяться.
Я надавила сильнее, когти впивались в его кожаное облачение. — Ты сказал, что я могу стать оружием — так научи меня, как им стать.