Он состроил гримасу и покачал головой.
Я надеялась, что они пойдут в ее комнату.
Потому что если я должна буду слушать, как Рис ублажает ее… Я не позволила себе закончить эту мысль.
— Прошло много лет с тех пор, как я видел ее вот такой, — размышлял вслух Тарквин.
Мои щеки обдало жаром — стыд. За что мне должно быть стыдно? За желание задушить ее без веской на то причины? Рисанд дразнил и насмехался надо мною, но он никогда не… соблазнял меня такими долгими внимательными взглядами, полуулыбками, которые были чистым иллирийским высокомерием.
Я подумала, что однажды мне уже был дарован этот дар, и я истратила его, боролась за него и потеряла его. И я решила, что за все, что Рисанд сделал и чем пожертвовал… Он заслужил это так же, как и Крессида.
Даже если… Даже если на какой-то миг я хотела этого.
Я хотела почувствовать это снова.
И… Я была одинокой.
Я осознала, что была одинокой уже очень и очень давно.
Рис наклонился, чтобы услышать то, что говорила Крессида, ее губы касались его уха, ее рука переплелась с его.
И это не было печалью или отчаянием, или ужасом, что ударило по мне, это было… Несчастье. Такое мрачное, острое несчастье, что я поднялась на ноги.
Глаза Риса метнулись в моем направлении, наконец вспоминая о моем существовании, но на его лице не отражалось ни намека на то, что он почувствовал хоть что-либо из того, что я послала сквозь нашу связь. Мне было все равно, стоял ли у меня щит или нет, были ли мои мысли открыты и прочел ли он их словно книгу. Похоже, его это тоже не волновало. Он вернулся, посмеиваясь, к тому, что говорила ему Крессида, прижимаясь к нему ближе.
Тарквин поднялся на ноги, изучая меня и Риса.
Я была несчастной — не просто разбитой. А несчастной.
Эмоция, осознала я. Это было эмоцией, а не бесконечной пустотой или ужасом, направленным на выживание.
— Мне нужно немного свежего воздуха, — сказала я, несмотря на то, что мы были на открытом пространстве. Но эти золотые огни, люди вверху и внизу стола… Мне нужно было найти место на этой большой яхте, где я могла бы немного быть побыть одной, не важно, была у меня миссия или нет.
— Если хочешь, я могу пойти с тобой?
Я взглянула на Высшего Лорда Летнего Двора. Я не лгала. Было бы легко влюбиться в такого мужчину, как он. Но я не была окончательно уверена, что даже с теми тяготами, с которыми он столкнулся Под Горой, Тарквин мог понять тьму, которая, возможно, навсегда останется во мне. Не только из-за Амаранты, но и из-за лет проведенных в голоде и отчаянии.
Что я, возможно, всегда буду немного сломленной и беспокойной. Что я всегда буду желать мира, но никогда клетку уюта.