Тамлин столько для меня сделал, для меня и моей семьи… И вот она я, переполненная желанием к другому мужчине, хоть я и ненавидела Тамлина за то, что он сделал, за то как он подвёл меня.
Предательница.
Это слово эхом звучало в моих мыслях, пока я стояла рядом с Мор — Рис и Кассиан были на шаг впереди — и пыталась рассмотреть лагерь в порывах ветра. Мор лишь быстро обняла Азриэля, прежде чем с ним попрощаться. И во всех отношениях командир шпионов выглядел так, будто его это ничуть не заботило, однако затем он бросил на меня предостерегающий взгляд. Я разрывалась между удивлением и досадой от того, что он мог предположить, будто я стану совать нос в его дела. Это же надо!
Построенный недалеко от вершины поросшей лесом горы, иллирийский лагерь представлял собой сплошь голые скалы и грязь, среди которых по кругу были разбросаны палатки, которые можно было легко разобрать, рядом с большими ямами, приготовленными для разведения огня. У самой кромки леса располагалась дюжина постоянных построек из серого горного камня. Из труб поднимался дым, выделяющийся на фоне прохладного, облачного утра, и клубился на ветрах, пролетающих в вышине.
Столько крылатых воинов постоянно взмывало вверх, направляясь в другой лагерь или на тренировки!
В самом деле, боевые площадки для спарринга и тренировок находились по другую сторону лагеря, среди скал, которые резко обрывались бездной, оканчивающейся у самого подножья горы. Было много оружия, разложенного по местам и попросту брошенного, на площадках, очерченных мелом, мужчины всех возрастов тренировались на палках, мечах, щитах и копьях. Быстрые, смертоносные, жестокие. Не было слышно ни жалоб, ни криков боли.
Здесь не было ни тепла, ни радости. Даже дома по другую сторону лагеря не имели признаков уюта… будто их использовали лишь как убежище на ночь или склад.
И именно здесь выросли Рис, Азриэль и Кассиан, здесь был брошен Кассиан выживать совсем один, как сумеет. Здесь было так холодно, что я дрожала, не смотря на свою подбитую мехом кожаную экипировку. Я не могла себе даже вообразить маленького ребенка — скудно и недостаточно тепло одетого, бездомного хоть на одну ночь — мальчишку младше восьми лет.
Лицо Мор было бледным, напряженным.
— Ненавижу это место, — сказала она глухим голосом, и произнесённые слова обратились облачком пара в морозном воздухе, — нужно бы сжечь его дотла.
Кассиан и Рис молчали, и не проронили ни слова, когда к нам подошел высокий, широкоплечий мужчина, в сопровождении ещё пяти иллирийцев — крылья сложены, однако руки недалеко от оружия.