Я поняла в тот момент, что могу умереть от этого. От желания его, от удовольствия быть с ним.
Он сменил позу, ненадолго выйдя из меня, чтобы лечь на спину и привлечь меня сверху.
Был проблеск в темноте — вспышка затяжной боли, душевный шрам. И я поняла, почему он хотел меня в этой позе, почему хотел закончить все именно так, чтобы я была сверху.
Осознание этого разбило мне сердце. Я наклонилась, чтобы поцеловать его, мягко, трепетно.
В тот момент, когда наши губы встретились, я опустилась на него, заполненность теперь была гораздо глубже, и он прошептал мое имя в мои губы. Я целовала его снова и снова, и нежно двигала бедрами. Позже, в другой раз — еще будет время, чтобы сделать это жестко и быстро. Но сейчас… я не буду думать о том, почему эта поза была той, в которой он хотел закончить, хотел, чтобы я затмила пятна тьмы своим светом.
Но я буду сиять — для него, я буду сиять. Для своего собственного будущего, я буду сиять.
Поэтому я уперлась руками в его широкую грудь, и выпустила наружу этот свет во мне, позволяя ему разогнать тьму того, что с ним сделали, сделали с моим мейтом, моим другом.
Рис прохрипел мое имя, толкая бедрами вверх. Звезды кружились, в то время как он глубоко врывался.
Я думаю, что свет, льющийся из меня, мог быть звездным. Или, быть может, это мое зрение преломилось, когда разрядка накрыла меня еще раз, и Рис достиг своей, произнося, задыхаясь, мое имя снова и снова, и пролился во мне.
Когда мы закончили, я осталась на нем, впившись кончиками пальцев в его грудь, и любуясь им.
Нами.
Он потянул за мои влажные волосы.
— Нам придется найти способ заглушить этот свет.
— Я довольно легко могу держать тени скрытыми.
— Ага, но ты теряешь контроль над ними, когда злишься. И поскольку у меня есть все намерения сделать тебя самой счастливой в мире… я чувствую, что нам нужно будет научиться контролировать это дивное свечение.
— Всегда думает, всегда подсчитывает.
Рис поцеловал уголок моих губ.
— Ты не представляешь, сколько вещей я придумал насчет тебя.
— Я помню упоминание о стене.
Его смех был чувственным обещанием.
— В следующий раз, Фейра, я трахну тебя у стены.
— Так сильно, что все картины попадают.
Рис расхохотался.
— Покажи мне еще раз, что ты умеешь делать этим нечестивым ртом.
Я повиновалась.
* * *
Это было бы неправильно сравнивать, потому что, наверное, каждый Высший Лорд мог заставить женщину не спать всю ночь, но Рисанд был… ненасытным. Я, наверное, спала всего лишь час в ту ночь, хотя думаю, что в том была и моя вина в равной степени.
Я не могла остановиться, не могла насытиться его вкусом во рту, его ощущением внутри меня. Больше, больше, больше, до тех пор, пока я не почувствовала, что могу выскочить из кожи от удовольствия.