Опираясь на опыт проведения планово-экономической экспертизы по хлопковому делу, мы назначили такую же по делу Караваева. Результаты ее были поразительными. Только за счет безбилетного проезда на автобусах междугородных маршрутов Карагандинского пасавтоуправления за пять лет водители присвоили и раздали в виде взяток от 11 до 21 миллиона рублей. (К слову, если учесть, что подобная практика процветала по всей стране, то левые доходы советских «автопредпринимателей», исключая грузовой автотранспорт и такси, исчислялись сотнями миллионов рублей.)
Выводы планово-экономической экспертизы нашли полное подтверждение в реальной жизни. После пресечения преступной деятельности Караваева и компании за семь месяцев 1986 года выручка по Карагандинскому автоуправлению превысила плановую на два миллиона рублей. Позже счет пошел на десятки миллионов.
К августу мы определились с разделением уголовного дела на ряд самостоятельных производств, в том числе и с основным – по обвинению Караваева и тринадцати его взяткодателей. Всех их перевели для дальнейшего содержания под стражей в следственные изоляторы Москвы. В такой ситуации Кунаев и его окружение фактически лишились возможности получения любой информации по делу, в том числе и оперативной.
О том, что арестованные охотно и подробно дают показания о своей преступной деятельности, они знали, как, впрочем, и о существующей на автотранспорте системе взяточничества. Долгие годы на это закрывали глаза, а когда стало нужно отпустить вожжи – отпустили. Вырисовывающаяся неприглядная картина требовала неординарных государственных решений, но Кунаева интересовало другое, и через своих помощников он не уставал напоминать об этом.
При очередном приезде в Москву я доложил обо всем Рекункову.
– Упаси вас боже дать вовлечь себя и нас в политические интриги и в использование материалов следствия для сведения счетов, – сказал, как отрезал, Александр Михайлович. – Должны быть только доказанные, не основанные на оговоре и конъюнктурщине факты, получившие оценку в установленном законом порядке. Поймите, вы сегодня должны быть больше дипломатом, чем следователем.
– Это значит, что я должен обманывать члена политбюро? – спросил я Рекункова.
– Членов политбюро не обманывают, – последовал жесткий ответ.
С этим наказом я и отбыл в очередную командировку. Но как человек, недостаточно искушенный в придворной дипломатии, решил по возможности избегать встреч с Кунаевым, потому и отправился прямиком в Караганду.
Через несколько дней меня поставили в известность о предстоящем визите Динмухамеда Ахмедовича, или, как его звали в республике, Димаша, в шахтерскую столицу республики, а также о том, что проживать он будет в той же облисполкомовской гостинице «Космонавт», где обычно селили меня.