Взял со стола раковину-бритву, отнёс на берег моря и закинул подальше.
Потом вернулся к древу познания. Кряхтя, полез наверх.
Вздохнул. Тихо произнёс:
– Я закончу то, что ты не смог сделать, друг.
Зажмурил глаза и представил, как втягиваются в тело руки, ноги сплетаются в змеиный хвост, а кожа покрывается чешуёй.
Цветной эпилог
Яков Яковлевич Сидоров, глава секции фантастики, третий час неподвижно сидел за рабочим столом и пялился в монитор компьютера. Там, на снежно-белом листе «Ворда», чернела одинокая строчка: «Попаданец и хулиганы-ушкуйники. Историко-фантастический роман». За три часа в голову так и не пришло ни одной мысли.
«Ёшкин кот, чем я занимаюсь? – тоскливо подумал Яколич. – Сколько уже бумаги на дерьмо перевёл!.. Если бы мои романы не были изданы – так целая роща деревьев живой бы осталась. А ведь мог быть полезным обществу, в школе работать, деткам русский язык и литературу преподавать».
Последняя мысль вдруг показалась настолько дикой, что Яколич испуганно перекрестился и полез в тумбочку. Достал початую бутылку «Мутинки», вытряхнул из стакана остатки чая прямо на пол и налил на два пальца. Но выпить не успел – зазвенел мобильник.
– Сидоров, привет. Это Свинцова.
– Да, Марья Аркадьевна, – подобострастно заблеял Яков. – Чем обязан, так сказать, нашему гениальному светочу? Нашей, без преувеличения, надежде русской литературы и…
Марья рассерженно оборвала:
– Кончать подлизывать, Сидоров. Скажи, вот у вас в секции такой мужичок был ничкемный, с бородой. Пил всё время. Палыч его звали?
– Э-э-э… Это, наверное, вы про Петровича говорите. Только странный случай – вроде был человек, а вроде и нет. Ни одного документа, ни фотографии. Может, это вообще – призрак. Легенда Дома Писателей, так сказать.
Марья Свинцова посопела в трубку. Потом сказала – с тоской и странной силой:
– Может, и призрак. Приснился он мне. Короче, прекращаю я эту бодягу. Уезжаю домой, в Сибирь. Буду детские сказки писать. Давно уже мечтаю.
Яков остолбенело молчал.
– Ты про Микиту слышал, Сидоров? От всех постов отказался, премии вернул, усадьбу под дом престарелых отдал. В метро его видели, представляешь? По эскалатору бегает и песню поёт, как он идёт, шагает по Москве.
Глава секции сглотнул внезапный комок и просипел:
– С ума сошёл, наверное…
– Не знаю. Может, сошёл. А может, наоборот, вернулся, – сказала Свинцова и отключилась, не попрощавшись.
Сидоров какое-то время сидел, слушал гудки в трубке. Потом начал копаться в столе.
– Где же она? А, вот!
Год назад писательская делегация побывала на Соловках, и каждому вручили по простой иконке с тетрадный лист в латунном окладе. Сидоров к религии относился равнодушно, поэтому и закинул икону в стол. Теперь извлёк из вороха бесконечных черновиков о попаданцах и ведомостей членских взносов, взял в руки и вгляделся в образ Спаса Нерукотворного.