Грустные глаза Петровича осуждающе смотрели на бывшего коллегу.
Яков Яковлевич отшатнулся.
Неумело перекрестился. Вошёл в сеть, погуглил. Набрал номер. Долго ждал ответа.
– Алло! Отдел образования Петроградского района, слушаю вас.
– Здравствуйте, – тихо произнёс Сидоров. – У вас вакансии учителей русского и литературы имеются?
Сентябрь 2014 г.
Принеси мне, ворон, слёзы
Из глубоких вод блестящих!
«Калевала»
Год 895
Шипит вода за тонкими дубовыми досками бортов. Вёсла, упруго изгибаясь, рвут тело моря.
Свен Два Топора – лучший кормчий на весь Упланд. Находит путь по запаху тумана, по пению ветра, по цвету воды. Еле удалось уговорить, не хотел идти в этот поход. И сейчас глядит мрачно, что-то сердито бормочет под нос.
Опёршись спиной на мачту, сидит Торд Кривой. Держит в руках последнее своё богатство, добытое в набеге – помятый серебряный кубок, украшенный жемчугом. Разглядывает единственным глазом. Длинный грустный нос, наклон головы, взъерошенные чёрные волосы – вылитый ворон.
Раньше он звался Тордом Скальдом. В прошлом походе потерял глаз, а раздробленная германской палицей рука висит неподвижно, потому и новое прозвище. Теперь уже ни в бой пойти, ни на вёслах поработать. Эрик взял калеку с собой из жалости и уважения к прежним заслугам, да в тайной надежде, что о новых подвигах увечный певец сложит вису, которая прославит имя ярла в веках.
Свен гортанно закричал, тыча рукой в небо. Эрик поднял глаза – над драккаром летела крупная чёрная птица. Сделала круг и отправилась к берегу, уже недалёкому.
– Плохой знак! – прохрипел кормчий. – Говорил я тебе – неудачным будет поход. Кто сейчас ходит грабить в земли наследников ютландского Рёрика? Зря я согласился.
Эрик поморщился.
Эх, не те нынче времена! Викинги предпочитают перевозить товары на толстобоких кноррах, наниматься в гвардию к королям или, подобно Рёрику, самими становиться конунгами диких земель. А эпоха лихих набегов уходит в прошлое.
Нет! Никакие богатства, почёт или корона не заменят настоящему бродяге вольный ветер моря, которое всё – твоё, от края до края. А каменная башня конунга или лабаз из толстых брёвен, в котором хранятся бочки с вонючей селёдкой и пыльные связки мехов – не место для воина.
Эрик скривился, сплюнул за борт. И тут же обмер: нельзя оскорблять презрением стихию! Не простит.
Огляделся. Вырвал из скрюченных пальцев Торда Кривого серебряный кубок, бросил в зелёные волны, бормоча извинения богу моря Ньёрду. Калека заверещал было, но ярл оборвал:
– Тихо, друг. Вдвое получишь из новой добычи.
Не помогла жертва. Когда уже подходили к заросшему тёмным лесом острову в устье реки Ниен, из протоки выскочили две новгородских ладьи.