Между тем, проворная Даша уже разлила по тарелкам золотистую уху, от аромата которой сладко щекотало внутри, подала отбивные, пирожки, сыр, овощи и фрукты, нарезала свежий хлеб, кокетливо поглядывая на доктора, и, наконец, замерла, ожидая других указаний.
– Спасибо, Даша, – улыбнулся Родион. – Ты у нас настоящая искусница.
– Полно вам, барин. Это Фоминична искусница, а я так… – махнула рукой Даша.
– Не скромничай. Дашенька, пожалуйста, отнеси княгине кофе и её любимый грильяж. Она просила.
– Сию минуточку, Родион Александрович, – кивнула Даша.
Ветер слегка колыхал занавески, и дышащие свежестью ветви растущей под окном берёзы врывались в комнату, ласково шелестя листвой. Алексей Львович Каринский, надвинув на глаза очки, внимательно просматривал листки бумаги, исписанные чётким, ровным почерком и довольно кивал седовласой головой:
– Дивно, душечка, дивно! Се экселент!>1 У тебя прелестный почерк, дитя моё. Я уверен, что с твоей помощью, наконец, осилю мои воспоминания для семейной хроники и в назидание потомкам.
– Я счастлива, дедушка, что могу хоть чем-то отплатить вам за ваши благодеяния ко мне, – тихо ответила стоящая у окна русоволосая девушка в простом сером платье.
– Ах, брось, брось! – замахал руками Каринский. – Ты просто обижаешь меня, душечка, подобными словами. Отплатить! Мои благодеяния! Разве же ты чужая мне? Ты моя родная внучка. Ты Марья Алексеевна Каринская! И у меня нет человека роднее тебя! Я уж не говорю о том, что с твоим появлением моя, едва не уничтоженная смертью обоих сыновей жизнь вновь обрела смысл! Ты радость моя, мой луч света!
Маша опустилась перед Алексеем Львовичем на колени, прижалась губами к его морщинистой руке:
– Я так люблю вас, дедушка!
– И я тебя, душечка, – ответил Каринский, гладя её по голове. – Что бы я без тебя делал! Вероятно, не жил бы… Дитя моё, прожить долгую жизнь – это, может быть, великое счастье. Но лишь в том случае, когда есть для кого жить. Иначе жизнь становится непосильной ношей. Величайшее горе пережить всех своих близких и друзей. Ещё год назад я горестно роптал, что Бог покарал меня долголетием, но ныне я всякий день благодарю Его за то, что послал мне тебя.
– Бог милостив, дедушка…
– Да, душечка. И я молюсь, чтобы Он не оставлял тебя. Знаешь, дитя моё, что я подумал?
– Что, дедушка?
– Тебе пора выходить в свет!
– Нет, дедушка! – испуганно вскрикнула Маша.
– Отчего же нет?
– Меня никогда не примут в благородное общество… Ведь я… Моя матушка была всего лишь ключницей…
– Но твой отец был моим сыном! И я твой дед! И я выведу тебя в свет, и никто не посмеет дурно отозваться или даже посмотреть на тебя! – ответил Каринский, снимая очки. – Тебе пора подумать о замужестве. Найти хорошего человека! Я уже стар и хочу быть спокоен за твою судьбу, а спокоен я буду, лишь зная, что есть человек, которому я могу вверить тебя.