Служба подходила к концу, уже оглашал окрестности светлый благовест, когда Николай Степанович добрался до храма. Из дверей его выходили празднично одетые люди: женщины и девушки в разноцветных платках, мужики в чистых рубахах, с картузами в руках и смазанными жиром волосами. Люди крестились, клали поклоны, кричали младенцы на руках у пытающихся их унять баб, шептались старухи. Видимо, как раз на службу спешил несчастный князь Родион этим ранним утром.
Немировский вошёл в храм, встал в самом тёмном углу перед иконой Богоматери и, помолившись, стал ждать, когда прихожане разойдутся. Ждать пришлось долго. К батюшке постоянно подходили люди, спрашивали о чём-то, просили совета и молитв.
Наконец, храм опустел. Отец Андроник тяжело опустился на колени, перекрестился размашисто и начал молиться, кладя земные поклоны. Николай Степанович вышел из-за колонны и кашлянул. Священник обернулся и с видимым трудом поднялся, напряжённо вглядываясь в темноту, стараясь различить вошедшего.
Следователь приблизился:
– Здравствуйте, батюшка.
– Доброго здоровья и вам, господин Немировский.
– Мне нужно поговорить с вами. Только, чтобы никто не помешал.
Отец Андроник кивнул, запер дверь храма и указал Николаю Степановичу на стоящую у стены лавку:
– Сядемте. У меня после службы ноги очень болят.
Немировский опустился на лавку, священник сел рядом, и в полумраке прозвучал его чуть резковатый голос:
– Исповедаться пришли или же мою исповедь услышать хотите?
– Вначале я хотел бы услышать вашу, – ответил следователь. – Вас ведь звали в миру Кузьмой Григорьевичем Палицыным, я не ошибся?
– Не ошиблись. Я знал, что вы придёте, и уже давно поджидал вас. Только мне нечего сказать вам, кроме того, что сказал в первую нашу встречу: не там ищете.
– Вот как? Но согласитесь, что у вас был самый веский мотив для совершения этих преступлений. Месть.
– Может быть, вы, господин блюститель закона, расскажите мне и за что я мстил князьям Олицким?
– Охотно. Двадцать лет назад была жестоко убита невеста вашего сына. Скорее всего, в этом преступлении были замешаны князья, но вину свалили на вашего сына, и он умер на каторге.
– Неужто? А тогда, двадцать лет назад, не было этих сведений у вашего следствия?
– Я ничего не могу сказать вам об этом. К сожалению, я того дела не расследовал.
– А если бы расследовали вы?
– Я не допустил бы обвинения невиновного, – твёрдо сказал Немировский.
– Вам я верю. Вы человек честный и знающий, я это понял сразу. Так вот, я ничего не знал о причастности Олицких к моему горю. И сюда я приехал, ничего не ведая об этом.