– Но старый князь перед смертью решил облегчить свою совесть и всё рассказал вам, не так ли? Вы же стали исповедником этого дома, все грехи этой семьи были открыты вам.
– Знаете, господин Немировский, что самое тяжкое в служении священника? Бремя чужих грехов. Иногда оно делается неподъёмным, придавливает к земле каменной кладью, не давая вздохнуть, жжёт изнутри. Ты знаешь о людях такое, от чего вся душа твоя возмущается, а должно смириться, сохранить этот новый камень в себе и молиться за того, кто его на тебя переложил. Только Господь и может дать силы, чтобы вынести эту ношу, – отец Андроник помолчал. – Вы угадали, я, к несчастью моему, всё узнал. Первым моим желанием было немедленно уехать отсюда, так как вся душа моя восставала при виде людей, погубивших моего сына. Но я поборол в себе это искушение. Я понял, что это испытание, посланное мне Богом, который привёл меня сюда. А раз так, то я должен был подчиниться и терпеть.
– Вы хотите сказать, что смирились и не стали мстить?
Священник поднялся, перекрестился троекратно, подошёл шаркающей походкой к иконе Спаса, приложился к ней и произнёс громко:
– Перед ликом Господа Моего клянусь: на моих руках нет крови. Я не мстил князьям, и случившееся – дело не моих рук. Верить мне или нет, решайте сами.
Немировский закусил губу. Он чувствовал, что отец Андроник говорил ему правду, но следователь не привык верить на слово, он должен был выяснить всё до конца, но не знал, с какой стороны подступить к священнику теперь.
– Неужели вы думаете, что я мог убить своё духовное чадо, князя Родиона, сына Елизавета Борисовны? – спросил отец Андроник.
– Сына князя Олицкого, отчего бы и нет? Он лишил вас сына…
– Сына Елизаветы Борисовны… Своё духовное чадо…
Немировский резко поднялся. Что-то в тоне священника показалось ему странным
– Что вы хотите сказать?
– Ничего. Только то, что князя Родиона я люблю, как родное чадо, – отозвался священник. – Это чистая и светлая душа.
– Нет, батюшка, вы хотели сказать что-то другое, – покачал головой следователь.
– Я ничего больше не скажу вам об Олицких, господин следователь, – сказал отец Андроник, поправляя лампаду. – Всё, что я знаю о них, было рассказано ими на исповеди, тайна которой священна. Вы понимаете?
– Понимаю. Теперь я, кажется, многое понимаю. И, хотя вы и не говорите мне ничего, но я всё узнаю теперь.
– Это ваша работа. Ищите, господин Немировский, и Бог вам помощь. Святой авва Дорофей говорил, что тремя страстями одержим человек: сластолюбием, сребролюбием и славолюбием. Три С. В них корень всем проступкам и преступлениям. Когда вам нужен мотив, вспомните эти три С, и вы никогда не ошибётесь.