– Постойте, – Немировский приподнялся. – Вы хотите сказать, что Лыняева была любовницей князя Владимира?
– Я бы не сказал, что любовницей. Скорей, «случаем». Правда, она, бедная, его любила. Думаю, и слабоумие её развилось столь стремительно от огорчения, вызванного его охлаждением, а заодно подозрениями мужа, которые он выказывал в форме рукоприкладства, не считаясь с положением жены.
– С каким положением? Вы хотите сказать, что Лыняева была беременна?
– Ну, да! Дарьей. Единственной своей дочерью.
– А отцом её был…
– Да, господин Немировский! – Амелин кивнул. – Эта милая горничная – тоже Олицкая! Вот, ведь дом, а? Одна большая семья!
– Она это знала?
– Не только знала, но и имела некое письмецо князя, из которого можно было, при желании, заключить, что она его дочь.
– Вы видели это письмо?
– Она мне его не показывала, но не раз говорила.
– Даша, как я понимаю, тоже была одним из ваших случаев?
– Да, она часто бывала у меня.
– Пётр Андреевич, останьтесь пока с господином Амелиным, а мне нужно кое-что проверить, – сказал Немировский, направляясь к двери.
– Но Николай Степанович…
– Исполнять незакосненно!
– Господин следователь, – окликнул Всеволод Гаврилович Немировского.
– Что-то ещё?
– Вам бы лучше не ехать. Это я вам, как врач, говорю. Сердце-то беречь надо.
– Благодарю за заботу, – кивнул Николай Степанович и покинул дом Амелина.
Всеволод Гаврилович опустился на пол, бросил в печь последнюю книгу, отпил из фляги и закурил, нисколько не обращая внимания на стоявшего рядом Вигеля.
Пётр Андреевич кусал губы. Он чувствовал, что должен был ехать с Николаем Степановичем, который явно недомогал, чувствовал, что развязка этого странного дела произойдёт без него. Самым сильным желанием Вигеля в этот момент было броситься следом за Немировским, мчаться немедленно в усадьбу, но нарушить указаний Николая Степановича он не мог. Подозрения с Амелина были ещё не сняты, а, оставлять возможного преступника без надзора было нельзя.
– Хотите выпить? – спросил Всеволод Гаврилович. – Настоящий медицинский спирт…
– Не стоит.
– Беспокоитесь о своём начальнике? – в голосе Амелина послышалось удовольствие. – Правильно делаете! Лицо-то у него совсем белое было, и за грудь всё хватается! Вот, переволнуется сейчас, напряжётся, а Кондрашка-то он тут как тут. Щёлк, и нет человека! Это я вам, как врач, говорю… Эхх…
Взгляд один чернобровой дикарки,
Полный чар, зажигающих кровь,
Старика разорит на подарки,
В сердце юноши кинет любовь…>27
– Да замолчите вы! – не выдержал Вигель.
– Я-то замолчу… Может, навсегда. Эх, повеситься, что ли? Как вы думаете?