Княгиня Елизавета Борисовна… Как хотелось Даше скорее добраться до этой гордой, изображающей безупречность стервы! Лживая тварь! «Даша, подай…», «Даша, принеси…»… О, если бы она могла знать, что скрывается за покорными «сию минуту, барыня»! Но очередь княгини ещё не пришла. Она должна была стать последней в этом ряду. А прежде нужно избавиться от молодых князей.
Князь Володя, с которым Даша так часто кокетничала, сбежал. Это не входило в её планы, но что ж поделать? Оставался Родион Александрович. Даша знала, что молодой князь не пропускает служб по воскресеньям и ездит в храм верхом. Лошадь его накануне заболела, а, значит, ехать он должен был на коне Владимира. Подсыпать в пищу рысаку «дурман-траву» было легче лёгкого…
Всё почти получилось! Представление разыгрывалось как по нотам! Ещё два шага – и она стала бы княжной Олицкой, единственной наследницей! Каких-то два шага… И надо же было этим московским ищейкам сунуться! Старая дрянь, княгиня Олицкая, она и здесь умудрилась переиграть Дашу! Если бы этот молодой, синеглазый следователь Вигель приехал днём позже… Если бы хитрый старик, его начальник, не раскусил, что к чему… Если бы обходительнейший доктор не вышиб так ловко чашку своей тяжёлой палкой… Если бы! Теперь никогда Даше не танцевать на светских балах, не унаследовать Олиц… Только звенеть кандалами где-то в Сибири… Но никто, никто не отнимет у неё данного правом рождения титула:
– Я княжна Дарья Владимировна Олицкая!
Когда новоявленную княжну увели, Немировский поправил подложенную под спину подушку, понюхал табаку и, обращаясь к Вигелю, вздохнул:
– Вот, и скажи мне, дорогой Пётр Андреевич, откуда в этой деревенской девице такая изощрённость ума? Она же просчитала каждый свой ход, как самый опытный преступник!
– Меня больше поражает жестокость, – признался Вигель.
– Жестокость, вообще, свойственна нашему времени, а в этой девице она была посеяна от рождения. Она естественный плод этого дома.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что в доме, где почти каждый преступник в той или иной степени, где царит атмосфера вражды друг к другу, где ложью пронизано всё до основания, рано или поздно должна явиться такая Даша, – ответил Николай Степанович мрачно. – Ведь это же Содом, драгоценный Пётр Андреевич. Посуди сам!
– А как же князь Родион?
– Единый праведник не спасёт дома, а вынужден будет бежать из него.
– По-моему, Николай Степанович, вами владеет мрачное расположение духа. В конце концов, весь мир таков.
– Это тебя обнадёживает? – в голосе Немировского послышалась ирония.