– Да-да, вы непременно навестите нас, – сказала Ася.
– Ваши гости, – улыбнулся Володя. – Увы, на вашу свадьбу мы не сможем приехать. Матушка больна, и мы, как только выправим документы, отбудем в Карлсбад.
– Приезжайте после. Мы всегда будем вам рады.
– Всенепременно! А на вашу свадьбу я напишу какой-нибудь музыкальный экспромт! Соло для скрипки! Кстати, и вы не забывайте нас! Приезжайте когда-нибудь.
И когда-то успели сдружиться эти молодые люди, искренне заверяющие теперь друг друга в вечной преданности и радующиеся жизни, несмотря на то, что столько горя только-только обрушилось на этот дом? В молодости всё кажется легче и проще… Молодость! Прекрасное время! Правда, много появилось молодых, но больных нервами, страдающих разными расстройствами – уж кому, как не врачу знать об этом? Но эти четверо, кажется, вполне крепки и здоровы телом и духом, и оттого так отрадно смотреть на них…
Кто-то тронул Жигамонта за рукав. Он обернулся и увидел княгиню Олицкую.
– Как хороши эти молодые люди, не правда ли, милый Жорж? – спросила она, точно читая мысли доктора. – Неужели и мы были такими?
– Должно быть, были когда-то, княгиня, – отозвался Георгий Павлович.
– До вашего отъезда ещё более получаса. Прогуляемся по саду напоследях? Нам есть, о чём поговорить…
День выдался прохладным, и княгиня куталась в накидку из тонкой шерсти искусной вязки. Со множества клумб смотрели яркие шары роз, георгин и каких-то иных цветов, названий которых доктор не знал.
– Вот, вы уедете, милый Жорж, и этот дом совсем опустеет, – вздохнула Олицкая, срывая крупную белую розу и вдыхая её аромат.
– Отчего же совсем? Владимир с молодой женой будут жить с вами.
– Они скоро тоже уедут.
– Да, я знаю. В Карлсбад. Но они вернутся.
– Нет, милый доктор, – покачала головой княгиня. – Они не вернутся. Для Кати будет тяжело жить в этом доме. А Володя хочет посвятить жизнь музыке. А для этого ему нужно жить не здесь… Во всяком случае, первое время. Жорж, чтобы осесть в деревне и жить в ней спокойно, человеку прежде много погулять надо, поездить… Думаете, в Европу они зачем рвутся? Из-за красот? Из-за моды? Нет, для усталости. Вот, устанут от пышности Европ и блеска столиц, и родным и прекрасным покажется им наше захолустье. Только когда это будет? Они уедут, Родя уйдёт в монастырь, и останутся со мною лишь дядя Алексей, Маша и мерзавец Лыняев… Дядя стар… Ах, милый Жорж, вы понимаете, что моя жизнь рушится? Сыновья моего мужа были всегда ко мне враждебны, мы жили на ножах, и были моменты, что и сулила я им в сердцах про себя всякого лиха, как и они мне, но, вот, их нет, и мне страшно. Когда я представляю себе, что уже сегодня вечером я войду в столовую, сяду за стол, и никого за ним не будет, меня охватывает ужас…