– Ты куда ж летишь, блоха неподкованная?! Назад! Черпай воду! Лей! – словно визг кнута, разрезал воздух её голос.
Вокруг княгини вились искры, совсем рядом падали обломки горящего здания, но это, казалось, ничуть не пугало её.
– Елизавета Борисовна, вы бы отошли подальше! – подступил к ней Лыняев. – Здесь слишком опасно.
– Без тебя знаю! Но шагу не сделаю отсюда!
– Так ведь, если что…
– А ты трудись, чтобы не было ничего! – закричала княгиня. – Пусть сгорит этот чёртов флигель, пусть сгорит то, что рядом с ним, но пламя не должно приблизиться к моему дому, или же пусть оно поглотит и меня! Что стоишь?! Бери ведро и туши, черти тебя разорви!
– Великая женщина, – с уважением произнёс Немировский.
Елизавета Борисовна нервно грызла ручку хлыста. Заметив Николая Степановича, она криво усмехнулась:
– Поздравляю вас, господин сыщик… Кажется, ещё один покойник в нашем доме, от которого даже пепла не останется… И опять – несчастный случай! Пьян был в хлам по своему обыкновению, вот, пожар и случился!
– Я, Елизавета Борисовна, говорил вам давеча, чтобы кто-нибудь из ваших слуг приглядывал за флигелем во избежание несчастья. Было ли это сделано?
– Господин Немировский, всё это пустое. Ни один сторож не будет бодрствовать, не понимая надобности в том. Он рассудит: этот пьяница-князёк спит-храпит, а я чем хуже? И захрапит так же! Что мне Лыняева было просить проследить за этим баламутом? Да и как прикажете? Он не весь день сиднем сидел. Я удивляюсь, что он ещё прежде не свернул себе где-нибудь шею…
– Не очень-то вы печалитесь о своём пасынке.
– Ваша правда. Я о флигеле и доме своём больше печалюсь, – откровенно сказала княгиня. – Вот, только теперь остались в нашем доме трое Олицких: я, Родион и Володя. И если что-нибудь с ними случиться, то… – Елизавета Борисовна в сердцах взмахнула хлыстом. – Я пригласила вас, чтобы вы нашли убийцу, а вы только дурацкие вопросы задаёте!
Олицкая отошла в сторону. Немировский вздохнул и сказал стоявшей рядом Асе:
– Не люблю пожаров. Огонь слизывает все следы возможного преступления, ничего не оставляя нашему брату…
– Что ты жадно глядишь на дорогу… – Амелин тоскливо посмотрел на небо и протёр очки полой фартука. Этим утром он выглядел опрятнее, чем накануне. Лицо его было выбрито, а волосы расчёсаны. Всеволод Гаврилович появился, когда флигель был почти потушен, и приступил к осмотру пострадавших в ходе тушения. Таких насчитывалось более десяти человек с ожогами, переломами и ушибами.
– Вам помочь, коллега? – предложил Жигамонт.
– Не стоит, – усмехнулся Амелин. – Вы аристократ! Человек благородный! Ваше дело – господа, а моё – холопы.