– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам…
Утренние прогулки необычайно освежают. Особенно, если предприняты они верхом и на природе, а не в душном городе. Резво мчится конь, застоявшийся в конюшне и радующийся возможности размять свои стройные, мускулистые ноги, встряхивает он буйной своею головой, кусая удила… Поднимается облако пыли позади него… И не нужно всаднику подгонять его, и он, доверившись весёлому аллюру, радостно вдыхает свежий утренний воздух, сладкий, росистый, любуется проносящимися мимо видами, весело смотрит вперёд, подставив лицо своё ветру, он бодр в этот миг и готов к любым приключениям.
Именно в таком приподнятом настроении направлялся тем утром в Олицы Пётр Андреевич Вигель. В поезде ему удалось несколько вздремнуть, и ни малейшей усталости с дороги он не чувствовал. Накануне в Москве Пётр Андреевич познакомился с молодым князем Владимиром Олицким, который весьма понравился ему своей решимостью стать музыкантом и своей столь же сильной влюблённостью в жену. Вигель смотрел на эту пару, и на душе теплело, и хотелось, чтобы чьи-то ласковые глаза так же смотрели на него самого. Вид чужого счастья, как бы ни радовал он, всегда примешивает к радости нотку грусти, рождаемую желанием того же.
– Голубки, – усмехался Романенко, когда они вместе вышли из гостиницы, где на первое время остановились Олицкие. – Какая идиллия, помилуй Бог! Любовь-с…
– Да полно тебе, Вася! Это же прекрасно, когда люди молоды, влюблены, отчаянны, и готовы вместе преодолеть любое препятствие! По мне, так отбросить все условности, пренебречь титулом и мнением родных ради любимого существа, сбежать и тайно обвенчаться – большой подвиг.
Василь Васильич усмехнулся:
– Ох уж мне эти поэты! Чих-чох-чебурак… Я был уверен, что годы службы истребят в тебе этот мещанский пиитизм! А ты, как малый щенок, по сию пору восторгаешься всеми этими амурами.
– Если бы ты встретил на своём пути женщину, которую бы смог полюбить, то не говорил бы так.
– Чох-мох, не дал Бог! И слава Ему за это. Ты, помнится, такую женщину встретил. Ничем хорошим это не закончилось. Любовь! Мечтания, измены, скандалы, страсти в клочья – избави Господи от такого счастья! Вон, только на днях какой-то слюнтяй с Остоженки изволил пустить себе пулю в лоб из-за несчастной любви, ничуть не заботясь при этом о родной матери и сёстрах! Не подлец ли он после этого? Был бы жив, самолично бы морду разукрасил…
Вспомнив о своей неудачной любви, Вигель загрустил, но через мгновение ответил:
– А всё-таки, Вася, любовь – великое и прекрасное чувство!