Пароход «Саюк-Ишаде», 13 сентября 1854 г., капитан-лейтенант Игорь Белых, позывной Снарк
– Ну вот, дядя Спиро, а ты опасался! Делов-то на пять минут…
Строго говоря, на захват «Саюк-Ишаде» понадобилось не больше двух минут. Когда на палубе лопнули светошумовые гранаты, Вий прошелся по шканцам двумя длинными очередями. Ему вторил с полуюта «Корд» – Карел сносил перегнувшихся через планширь турок прямо сквозь фальшборт, деревянная труха летела во все стороны. Ему вторили три «АДС» – в упор, в усатые рожи под красными фесками.
«Корд» поперхнулся очередью – пора! Белых с разбегу запрыгнул на заранее пристроенный бочонок, а оттуда – на палубу парохода. Нога угодила на тело, бьющееся в агонии; пришлось падать и перекатом уходить под защиту надстройки. Сзади, в вороньем гнезде, грохотал «Печенег», но «Корд» молчал, и секундой позже автомат Карела присоединился к общему хору.
Очередь.
Очередь.
Очередь.
Из-за кожуха вентилятора бросается фигура с гандшпугом – надо же, хоть один опомнился!
«…Главный принцип рукопашного боя: действовать короткими очередями…»
Перещелкнуть скрутку магазинов, в перекате передернуть затвор…
Белых не сразу понял, что палуба опустела – груды тел, кто-то еще слабо шевелится, по тиковым доскам растекается ярко-красная лужа.
В гарнитуре три щелчка – Вий.
– Чисто на корме!
Два-один, Змей:
– Чисто!
Три-один, Гринго:
– Чисто!
Палец привычно нашел тангенту: Щелчок – пауза – два щелчка.
– Я Снарк, чисто, всем контроль. Внимание на люки, внизу басмачей до дури.
Белых обернулся: с «Клитемнестры» через фальшборт медведем лез дядя Спиро.
«…Екарный бабай, было же сказано – не высовываться!..»
* * *
За спиной грека прозвучала скупая, на два патрона, очередь – Змей законтролил очередного краснофесочника. Старик Капитанаки не стал оборачиваться, только вздрогнул и еще больше втянул голову в плечи. Греку было нехорошо – Белых видел, как он бледнел, переступая через трупы, устилавшие палубный настил «вапоры». А когда дядя Спиро узрел турецкого офицера, которому досталась очередь из «Корда», спецназовцу пришлось даже подхватить старика – нервы не выдержали демонстрации мощи патрона «двенадцать и семь».
– Сегодня вечером мы будем пить цикудью, – произнес грек. Он уже оклемался, голос звучал твердо, с торжественными нотками. – И после второго кувшина я встану и скажу слово. Громко скажу, чтобы все слышали: и Апостолокакис, и Коля Не Горюй с Пересыпи, и Авдей-рыбак, и одноглазый Христолиди с сыновьями, они тоже придут… Я скажу всем – к Рождеству русские будут на Босфоре, а на Святой Софии поднимется православный крест. Потому что, кирие, если у императора Николая есть хоть двести таких воинов, как твои дьяблосы, – с вами нельзя сражаться. Я только не понимаю, почему русский царь не прикажет вам вытащить султана Абдул-Меджида из дворца Долмабахче́ и проволочь за ноги по улицам Константинополя? Его головорезы – от бея, офицера низама до албанского арнаута, да поразит их проказа, будут разбегаться и прятаться при звуке ваших шагов. Они побросают мылтыки и станут молить своего Магомета, чтобы вы не обратили взгляды в сторону их укрывищ!