– Раньше надо было думать о пакетах, – буркнул Фомченко. – Опомнился, погранец, двух недель не прошло…
Кременецкий поперхнулся – оскорбление было слишком явным. Перегибает генерал, подумал Андрей. В таком состоянии человек может и дров наломать…
«…Что, собственно, и требуется…»
– Верно, товарищ капитан второго ранга. Ситуация, прямо скажем, непредвиденная, однако мы должны предпринять все, от нас зависящее, чтобы…
– Чтобы – что? – взревел Фомченко. Его спокойствие как рукой сняло. – Хватит пудрить мозги, майор! Хочешь притащить сюда своего приятеля, этого писателишку, чтобы он здесь распоряжался?
Такие собственной женой командовать не способны, а тут люди, техника! Задачи государственные!
– Если я правильно вас понял, – медленно произнес Андрей, – вы обдуманно препятствовали установлению связи с членом консультационного штаба ради сохранения личной власти? И после этого вы говорите о государственных задачах?
Генерал вскочил, опрокинув стул. Он нависал над Андреем, как Гибралтарская скала. Кулаки, оплетенные синими венами, судорожно сжимались.
Если он замахнется, я его ударю, отрешенно подумал Андрей. А потом он меня пристрелит. Вон китель топорщится, приготовился…
– Товарищи офицеры, на месте!
Голос Кременецкого сорвался на крик. Кавторанг стоял, в руке его отсвечивал металлом «ПМ». Ствол смотрел в стену между Андреем и Фомченко.
– «Согласно Корабельному уставу в случаях, не предусмотренных уставами и приказами, командир корабля поступает по своему усмотрению, соблюдая интересы и достоинство Российской Федерации», – отчетливо произнес кавторанг. – С этого момента ваши приказы не имеют силы. Вам обоим запрещается отдавать распоряжения личному составу, а также пользоваться оборудованием без моей санкции.
– Ты хоть соображаешь, что я… – просипел Фомченко, но Кременецкий не дал ему закончить:
– Присутствие на борту старших начальников не снимает с командира ответственности за корабль. Если вы считаете мои действия неправомерными – по возвращении в базу можете принимать меры, предусмотренные Уставом. А пока – любое неповиновение буду пресекать. – И тоном ниже: – Не доводите до греха, Николай Антонович! И без того уже голова пухнет…
Фомченко громко сглотнул, попятился. Уголок рта Кременецкого едва заметно дернулся.
А ведь он выиграл, подумал Андрей. Ай да Кремнь, ай да сукин сын! Оправдывает кликуху, а я его за тряпку держал…
Кавторанг опустил пистолет и продолжил своим обычным негромким голосом:
– Разумеется, товарищи, я учту ваши рекомендации, могущие пойти на пользу делу. Андрей Владимирович, что вы говорили о связи с вашим сотрудником?