27 ноября 1915 г., когда наша эскадра была въ 60 миляхъ отъ береговъ Болгаріи, ея атаковали «альбатросы». Пользуясь тѣмъ, что воздушной охраны не было, нѣмцамъ удалось подобраться незамѣтно, и наши опомнились, только когда вокругъ стали рваться бомбы.
Много сказано о превосходныхъ немецкихъ моторахъ, позволяющихъ летать на 70 миль отъ берега, въ то время какъ наши «Гномы» едва допускаютъ сдѣлать 30.
По заданію, самый налетъ на Варну долженъ былъ произойти ночью, но его пришлось отложить на утро. Двадцать аппаратовъ появились надъ Варной и стали метать бомбы. Несмотря на бѣшеную канонаду, наши летчики бросали бомбы, вызвавшіе пожары въ порту и въ самомъ городѣ.
Послѣднее навело меня на размышленія. Когда газетный писака говоритъ о «настоящемъ видѣ немецкой культуры», сопровождаетъ слово «нѣмецъ» эпитетомъ «варваръ», «звѣрь», «чудовище», меня это и смѣшитъ, и бѣситъ. Неужели только нѣмцы мародерствуютъ, насильничаютъ, убиваютъ мирныхъ жителей? Неужели во всей нашей многомилліонной арміи – всѣ военныя безъ исключенія такіе идеально-благородные, кристальные люди, что не воспользуются случаемъ пограбить, не изнасилуютъ дѣвушку, не изувѣчатъ мирнаго жителя, не заколютъ въ боевомъ озвѣрѣніи сдающагося въ плѣнъ? Я понимаю, это можно скрыть ради идіотскаго чувства патріотизма, но зачѣмъ обвинять въ томъ же другого, и потому только, что это врагъ?
Не лучше ли на себя обратиться? Не у насъ ли офицерство было самой отсталой и некультурной частью общества? Не у насъ ли Купринъ заклеймилъ это въ своемъ «Поединкѣ»? Не у насъ ли въ страшныя 1905–1906 годы военныя звѣрствовали похуже нѣмцевъ? Не у насъ ли чертъ знаетъ что выдѣлывали «доблестныя», «славныя», «удалыя» молодцы-казаки?.. Удивительно коротка память у обывателя…
Я закрыл тетрадку. Автор прав: у российского обывателя, особенно либерально настроенного интеллигента, к каковым, несомненно, относился и он сам, удивительно короткая память. Точнее, она у него избирательная – эта публика помнит лишь то, что ей удобно, что подтверждает их любовно выпестованную точку зрения. И с легкостью необычайной вычеркивает из памяти все остальное. А если и не вычеркивает, то предпочитает просто не замечать.
И жили, и не замечали – как не замечало неудобной действительности предыдущее поколение, певшее дифирамбы польскому восстанию. Они превозносили Врубелевского и Миладовского, вешавших православных священников, вязавших своих косинеров кровью евреев и белорусских крестьян – точно так же, как восторгались чеченскими «ребелами» те, кто упорно не замечал отрезанных голов русских срочников и торговли пленными.