И только повернулся – зазвонил телефон на журнальном столе.
Миша было дернулся к телефону и замер – все-таки он был впервые в доме, никаких у него ни на что прав здесь, и ему не хотелось оказаться в неловком положении.
Дернулся было на звонок и Андрей Павлович, но тут же и остановился, – не очень его жаловала Нина Елизаровна, а ну как это она?
А телефон звонил, звонил, и в конце концов, постукивая каблуками, к нему побежала с кухни Марина. Она успела лишь снять платье, но надеть ничего еще не надела и прибежала к телефону, в чем была – в трусиках и лифчике.
– Алле! Добрый вечер! – сняла она трубку. – Нет-нет, Альберт Евстигнеевич, туда попали. Это Марина, Лидина подруга, мы знакомы с вами… просто их никого нет дома.
Она стояла посреди комнаты с прижатой к уху красной телефонной трубкой, совершенно не стесняясь пляжной своей обнаженности, столь странной в подобной обстановке, и Андрей Павлович с Мишей невольно разглядывали ее, ее великолепное от природы, молодое еще и по-зрелому налитое тело.
– А зачем мне догадываться, что это вы? – говорила в трубку Марина. – Я вас по голосу узнала. – Послушала и ответила. – Хорошо. Обязательно передам Лиде, что вы звонили. До свидания.
Она повесила трубку и, ни слова не говоря, пошла из комнаты.
– Это Лидии отец был? – чтобы хоть что-то сказать, замять неловкость, спросил Андрей Павлович, хотя прекрасно, понял, кто это звонил.
– Он самый, – сказала на ходу Марина, вновь близко проходя от него и обдавая теплом и запахом своего тела.
Андрей Павлович вышел из комнаты вслед за ней.
– Так я убегаю, Мариночка, – крикнул через некоторое время он ей из прихожей.
– Убегай! – отозвалась Марина из кухни.
– Лиде я позвоню!
– Звони. – В голосе Марины была небрежность.
– Н-ну… и все.
Миша, по-прежнему сидя у стола, слышал, как Андрей Павлович потоптался в прихожей, открыл входную дверь – все не закрывал, не закрывал и затем позвал, словно бы притушенным голосом:
– Мариночка! На секундочку!
Миша, усмехаясь, сам налил себе кофе, положил в чашку сахар. Маринины каблуки простучали по коридору в прихожую, замерли, последовал неразборчивый шепот… и дверь, наконец, захлопнулась.
Марина вошла в комнату с выражением возбужденного довольства на лице.
– О, налили уже себе? – вешая в шкаф платье, сказала она. – Молодец. Вы, Миша, умница и молодец, я это, как вы вошли, сразу увидела.
– Ну, вы даете! – с восхищением проговорил Миша.
– Что, милый? – голос у Марины враз изменился. – Ты что имеешь в виду? Ты сиди и дожидайся Аню. Она скоро придет.
Не только голос изменился у Марины, она вся изменилась, стала такой