– Нет, Лида, нет, милая моя, это в тебе минутное… это было наваждение… я твой, весь, и ты, только ты… ничего у нас не изменилось, все по-прежнему!
Теперь до Лиды словно бы дошел смысл его слов.
– Андрей!.. – протяжно проговорила она. Положила ему голову на плечо, но лишь на мгновение – тут же подняла и, упершись ему в грудь руками, заставила Андрея Павловича отпустить ее. – Как может быть по-прежнему? Если только вернуть все вспять – и ничего того… Но это невозможно.
– Но не было же ничего! Позаигрывала она со мной, щелкнула потом по носу – и все! – в голосе Андрея Павловича было отчаяние, и он не сумел сдержаться – не сказал это все, а выкрикнул.
Лида покачала головой.
– Если бы я тебе приходилась женой, это, может быть, был бы для меня и довод. Но я не жена. Не жена, не любовница, а что-то… без названия… тут достаточно того твоего звонка…
– Нет, Лида, нет, нет! – будто пытался оттолкнуть от себя ее слова, спрятаться от них, выкрикнул Андрей Павлович.
– Я все сказала, мне больше нечего. Я вообще не хотела ничего говорить… ты сам заставил. Теперь уходи. – Лида закрыла глаза, губы ее были плотно сжаты, и так, с закрытыми глазами, лицо ее сейчас походило на маску – столь оно было мертво-безжизненно.
– Нет, Лида, нет, нет… – голос у Андрея Павловича упал, сделавшись жалобно-просительным. – Я не могу, Лида… как же так… я не могу, нет…
– Уходи-и! – по-прежнему с закрытыми глазами, качая головой, почти неслышно проговорила Лида. И открыла глаза, закричала с надрывом: – Не мучай меня, уходи-и!…
Дверь кухни на этот ее крик распахнулась, ударив ребром Андрея Павловича, и в кухню ворвалась Аня. Она оттолкнула Андрея Павловича в сторону, подскочила к Лиде и загородила ее собой.
– Уходите! – закричала она Андрею Павловичу истерическим хриплым фальцетом. – Вы слышали, что вам говорят? Уходите! Немедленно!
– Аня, – возвысив голос, сказал Андрей Павлович, – это наше дело, не лезь! Не лезь, я тебя прошу. И дай нам закончить разговор!
– Не дам! Один убежал, и вы тоже уматывайте! – Какое-то мгновение Аня ждала реакции Андрея Павловича, он молчал, не двигался с места, и все лицо ее искривила гримаса ненависти: – Не хотите? Сейчас захотите…
Вновь оттолкнув Андрея Павловича, она выскочила из кухни, пронеслась мимо ошеломленной, растерянной Нины Елизаровны в комнату, вскочила на диван и сорвала с медвежьей головы ружье.
– Аня! – перепуганно крикнула ей с порога Нина Елизаровна.
– Сейчас он захочет… сейчас побежит, – не слыша ее, пробормотала Аня, спрыгивая обратно на пол и бросаясь из комнаты.