– Но что произошло, Лида?! – перебил ее Андрей Павлович. – Что случилось? Вчера ты не могла, потому что спектакль у отца. Я понимаю, я поменял билеты… но что тебе мешает сегодня?!
Он задал этот свой вопрос, наступила пауза, длилась все, длилась, и наконец Лида сказала мертвым, падающим голосом:
– Я слышала твой разговор с Мариной.
Кровь отхлынула от лица Андрея Павловича вмиг, разом, и оно сделалось бледным. Андрей Павлович попытался шагнуть к Лиде – и не смог.
Теперь Лида глядела на него, а он прятал, уводил глаза от ее взгляда.
– Тот твой разговор, когда ты звонил ей по телефону, слышала. У нас там спаренный, два аппарата… И она велела мне взять вторую трубку. Я сначала не поняла ничего. Я думала, это кто-то из ее… звонит. Только почему-то голос такой знакомый… такой родной…
– Но у нас… – осекаясь, с трудом смог выговорить Андрей Павлович, – ничего не было… Совершенно, ровным счетом, я тебе клянусь. Только тот разговор…
Лида слегка кивнула согласно.
– Не было, я знаю. Она это не для тебя все устроила. Для меня… У меня ее вещи, кофточки, платье… для нашей с тобой поездки дала их мне… я на них смотреть не смогла, дня их у себя держать не смогла, тут же ей отвезла… Но ты, но ты… с ума сойти, но она, получается, была права!
За эту минуту Лидиного объяснения Андрей Павлович совладал со своим испугом, одолел сковавшую его недвижность – и бросился к Лиде, обнял ее.
– Милая моя, радость моя, счастье мое! Это затмение, это наваждение, это минутное сумасшествие! Только ты, только с тобой… без тебя я не смогу, нельзя без тебя, умру без тебя, сгорю, повешусь!…
Лида не делала попыток высвободиться из его рук. Бесчувственная и безжизненная стояла она в его объятиях, похоже, и не слыша, о чем он говорит.
– Что ты наделал! Что ты наделал!.. – сказала она. – Я жила так, как все вышло, и была счастлива. Счастлива, что нужна тебе, что ты не можешь без меня… Что благодаря мне ты можешь улыбаться, играть этого бодрячка, казаться везушником. И пусть в остальном все у меня вышло нескладно, я была счастлива. А теперь…
– Все по-прежнему, радость моя! – перебил ее Андрей Павловнч. – Все по-прежнему. Ничего не изменилось, ничего не стало иначе…
Но Лида снова как не услышала его.
– У каждого свой ад, о моем ты думал? Я не сравниваю с твоим. Это несравнимо. Но он мой, я с ним живу, мне его терпеть. Думаешь, легко терпеть? Тридцать лет – ни своей семьи, ни своего дома… Но терпела. И вполне по силам было: думала, нужна тебе, я именно, я, вот какая есть… и ад, и счастье – все вместе, а теперь только он один…