Человек. Не человек. Черноволосый, лицо жесткое, а за спиной – плащ или крылья? Нет, не человек – демон, – у людей таких черных глаз не бывает. Страшный, но не внешне – внутренне, – единственный без маски – он ужасал ее куда сильнее всех прочих. Так это для него ее припасли «нелюди»? Для главаря?
Алеста вполне могла себе представить, что сделали бы, поймай ее, «дикие», но этот? Тут логика отключалась, тут думать страшно. Такому не нужно тело, такому нужна душа – проклятый, нечеловек, настоящий зверь. Хуже Кошек, хуже плосконосых, хуже всех… Она и сама не понимала, почему едва не ударилась в панику – наверное, потому что ветер; наверное, потому что так страшно хлопают за его спиной в тишине полы черного плаща; наверное, потому что слишком бездонные без луча света глаза…
И она кинулась первая.
Ему? Живой она не достанется никогда. Никогда-никогда-никогда!
И вновь зазвенела сталь, засвистел вокруг стали воздух, пискнули от боли мышцы. Первый удар демон отбил лениво, второй не менее спокойно, от третьего, выбросив вперед руку, едва поморщился.
И этот тоже не нападает?
Алька скрипела от ярости зубами. Играет с ней, чтобы замучить позже? В груди вдруг проснулась невиданная доселе ярость – сволочь. Унижает ее на глазах у всех, наслаждается собственным превосходством, дожидается, пока все убедятся – он лучше, быстрее, сильнее. Главный здесь он.
Ну и пусть.
Рука сама потянулась к скрытому карману в штанах, и, пока меч вращался, отвлекая внимание противника на себя, Алька вытащила зазубренную на концах звездочку и резким движением метнула ее в главаря.
Не заметил! Пропустил! Так ему, так!!!
На темной ткани, прикрывающей ничем не защищенную грудь, медленно растекалось темно-красное пятно.
Попала!
Радость кончилась, когда она увидела, как меняются его глаза – как наполняются гневом, как темнеют, хотя темнее уже некуда, как от злости сжимаются челюсти…
Ну все, Бог мертвых зол, вот теперь по-настоящему зол – теперь потанцуем…
Она не ошиблась. Мгновенный выпад, и лезвие вражеского оружия просвистело так близко от лица, что Алька отшатнулась, едва не завалилась назад, кое-как ушла с линии. А после резануло по груди, а потом по ногам, и икры взвизгнули от боли, потому что подпрыгнула она в самый последний момент и резко. Потом захрипела лодыжка, потому что приземлилась она именно на нее – сломала? Ногу сковал спазменный жгут; Алеста закричала и начала оседать.
Черноволосый шагнул вперед.
Нет, она не умрет, стоя перед ним на коленях.
Встать!
А нога орет от боли, сопротивляется.
Встать!
Из пореза на груди льется кровь – на этот раз ее, горячая, родная. И почему-то скользким вдруг стал сжатый ладонью меч. Она тоже в крови? Аля не видела ее – чувствовала.