- Я собирался на Май-Урью Там очень напряженная обстановка. Арестовали старого преступника, некоего Кина. Он, в свою очередь, выдал Винокурова, плановика прииска. Этот Винокуров связан с Дымовым. Звенья одной цепи. Я хотел бы помочь, узнать.
- Ехать тебе нельзя. Май-урьинскими делами уже занимаются. Ты останешься, и как только Дымов… Вот приказ о твоем назначении.
Дмитрий Степанович забежал к Омарову за час до отхода корабля и растроганно пожал ему руку. Плановик спешил, был возбужден, на щеках его горели красные пятна. Такой день!
- Давай, давай, - сказал капитан. - Счастливо тебе. И, как говорится, ни пуха ни пера!
- Спасибо, Кирилл Власович. За все спасибо. Я уж постараюсь - отплачу за доверие сполна. И будьте здоровы!
Дымов вышел из кабинета и помчался в порт, улыбаясь своим мыслям. Он постарается! Омаров на своей шкуре узнает, какой старательный был у него плановик.
Дымова в пароходстве знали. На корабле его встретил помощник капитана, повел в каюту.
- К сожалению, одноместных нет. Но ваши соседи, мне кажется, приятные люди.
Их оказалось двое. На столике стоял коньяк, лежали карты.
- А, вот и еще партнер! - обрадованно сказал один из пассажиров. - В дурака играете? Чудесно. Давайте знакомиться: бухгалтер Рыбников.
Второй назвался журналистом.
Не все ли равно, кто они. Лишь бы скорее ехать.
Пароход отошел в пять часов вечера.
В пять тридцать в кабинет капитана Омарова вошел Зубрилин.
Омаров ответил на приветствие сухо, едва глянул на замполита и опять уткнулся в бумаги. Зубрилин сел. Они молчали долго, минуты две. Наконец Омаров поднял голову.
- Что скажете?
Зубрилин протянул ему приказ.
Омаров бегло прочитал бумагу, брови у него поднялись. Он сначала просто удивился. Его, снять? Как же это так - снять? Потом он густо покраснел, прочитал еще раз. Зубрилин ждал. Омаров вскинул на него бешеные глаза. Они стали совсем совиные, круглые белки покраснели. Грохнул стул. Омаров вскочил и, тяжело задышав, сказал:
- Добились своего… Вы, Зубрилин, искусный карьерист!
Виктор Николаевич тоже встал. Закусив от обиды губу, он как можно спокойнее произнес:
- Передайте дела, Омаров.
- Вам не терпится? Не терпится! А что я, что мое… до этого вам нет, конечно, дела. За потерю бдительности. Это, значит, и партбилет… Да я… Вы знаете, что это за обвинение?.. Дела?.. - Он вдруг схватил ключи, нагнулся, со стуком выдвинул один ящик стола, другой, третий… Посыпались бумаги. - Дела? Вот они, берите, садитесь за этот стол, вы долго ждали этого часа… А мне?.. - Он выпрямился. - Потеря бдительности, чекист, двадцать лет работы!..