Через полмесяца неожиданно приехал Шахурдин. Он в новой парке, под ней чистая рубаха из полотна. Прямо франт.
- Дела хорошо, - доложил он. - Белый Кин собрался ехать. Был у купец. Теперь приехал к вам узнать, что надо.
Зотов заволновался. У него давно был приготовлен пакет с адресом Маши. В нем только несколько слов:
«Милая, я жив и здоров. Я не могу ничего написать больше, но я жив. Жди меня, мы встретимся. Сообщи матери».
- Слушай, Матвей, - решительно сказал он. - Отдай, пожалуйста, это письмо купцу. Пусть отправит, как только окажется на берегу. Скажи, зимой встретил в горах человека и он просил тебя… Сделаешь?
Товарищи смотрели на Зотова с укоризной. Но он ничего не мог поделать с собой.
- Друзья… - сказал он и виновато опустил глаза.
- Отдавай, чего там, - ответил Василий Антонович.
Шахурдин ушел, положив письмо за пазуху.
Только бы дошло!
На другой день Зотов и Величко пошли к реке и осторожно выглянули из-за кустов. Яранги не было. Стояли только жерди. Ветерок играл клочками сухой травы и обрывками бумаги. На площадке, где трава была утоптана, хозяйничали бурундуки.
Уехали…
Они прошли берегом реки к морю. Далеко на юго-западе черной точкой маячил корабль. За ним тянулась жиденькая ленточка дыма, который быстро таял в морском тумане.
Только бы дошло!..
…Из более поздних писем Маши удалось узнать о событиях 1912-1913 годов.
К этому времени Мария Зотова-Лебедева жила в Москве одна. Отец ее умер. Судьба мужа оставалась неизвестной.
Она начала регулярно посещать чинов губернского жандармского управления с просьбой дать ей адрес сосланного мужа. Ее встречали вежливой фразой: «Ничего нового» или «Сделаем запрос, ждите». Возможно, настойчивость Зотовой заставила все-таки власти сделать запрос. Из Владивостока пришла депеша, подтверждающая ужасную весть. Сказать о ней Зотовой не спешили.
Судьба пощадила молодую женщину. В один ничем не приметный день ей принесли почтовый пакет, изрисованный штампами Японии, Китая и России. Дрожащими руками вскрыла она конверт и прочла две строчки:
«Милая, я жив и здоров. Я не могу ничего написать больше, но я жив. Жди меня, мы встретимся. Сообщи матери».
Подписи не было. Да и нужна ли она, когда так знаком этот почерк!..
Она еще не выплакалась от неожиданной радости, когда ее вызвали в жандармское управление. Бесстрастный чиновник вручил Зотовой извещение о гибели Николая Ивановича. «Мадам, я очень сожалею…» - сказал он. Посетительница отвернулась, вынула из сумочки какое-то письмо и, сличив числа, сдержанно вздохнула. Сказала: «Благодарю вас» - и чуть ли не бегом выскочила из комнаты.