— Различные временные потоки, — сказал он, улыбаясь.
— Если вы пережили воссоздание Образа, как получилось, что вы не вернулись в Янтарь и не продолжили царствование? — спросил я. — Почему вы позволили Рэндому короноваться и замутили картину еще больше?
Оберон рассмеялся.
— Но я не пережил, — сказал он. — Я был уничтожен в этом процессе. Я — призрак, возвратившийся, чтобы призвать нового чемпиона, живого бойца во славу могущества Янтаря, против растущей мощи Логруса.
— Допускаю, arguendo, что вы тот, за кого себя выдаете, — ответил я, — тем не менее у вас плохое соседство, сэр. Я — посвященный Логрусом и сын Хаоса.
— Ты также посвященный Образом и сын Янтаря, — ответила величественная фигура.
— Верно, — сказал я, — и это дополнительный довод, чтобы не выбирать ни одну из сторон.
— Всегда приходит время, когда мужчина обязан выбирать, — заявил он, — и для тебя это время настало. На чьей ты стороне?
— Даже если я и поверил, что вы тот, кем называетесь, я не вижу необходимости такого выбора, — сказал я. — К тому же при Дворах есть предание, что Дваркин сам был посвященным Логрусом. Если это верно, то я лишь следую пути почтенного предка.
— Но он отрекся от Хаоса, когда основал Янтарь.
Я пожал плечами.
— Как хорошо, что я ничего не основывал, — сказал я. — Если вы хотите от меня чего-то определенного, скажите, чего именно, назовите вескую причину, и, может быть, я стану сотрудничать.
Он протянул руку.
— Пойдем со мной, и я помогу тебе шагнуть на тот новый Образ, которым ты должен следовать в той игре, что начнется между Силами.
— Я вас по-прежнему не понимаю, но уверен, что реального Оберона эти простые стражи не остановили бы. Итак, вы идете ко мне, пожимаете мою руку, и я буду рад сопровождать вас куда угодно и изучать все, что вы пожелаете мне показать.
Он подтянулся и стал еще огромней.
— Ты хочешь проверить меня? — спросил он.
— Да.
— Будь я человеком, едва ли это затруднило бы меня, — заявил он. — Но сейчас, будучи образованным из этой невещественной чепухи, — я не знаю. Я бы предпочел не рисковать.
— В таком случае я должен ответить по-вашему на ваше же собственное предложение.
— Внук, — ровно сказал он, и в его глазах разгорелся красный огонек, — никто из моего отродья не смеет обращаться так ко мне, пусть даже к мертвому. Теперь я иду за тобой, отнюдь не преисполненный дружелюбия. Теперь я иду за тобой, и в этом путешествии повлеку тебя чрез огонь.
Когда он двинулся вперед, я отступил на шаг.
— Не нужно воспринимать это на личный… — начал я.
Я заслонил глаза, когда он столкнулся с моими стражами и засверкали вспышки. Глянув украдкой, я заметил повторение огненного истечения плоти, так же как и с Дваркина. Кое-где Оберон стал прозрачным; в прочих местах он растаял. Внутри него, сквозь него — как только исчез некоторый внешний слой, — я увидел какие-то завихрения и изгибы, узкие перемычки и желобки — очерченные черными линиями, расположенные абстрактно внутри общего контура большой и статной фигуры. Тем не менее, в отличие от Дваркина, изображение не поблекло. Проходя мимо моих стражей, оно замедлилось, но продолжало двигаться ко мне, протягивая «руку». Какой бы ни была его истинная природа, раньше ни с чем более пугающим я не сталкивался. Я попятился, поднял руки и вновь вызвал Логрус.