[354], Жене[355]– короче говоря, tout le monde[356].
Дорогой, я тебя люблю. Пожалуйста, не думай, что если я живу с Себастьяном (который, кстати, варит отличную пшенную кашу), то перестала любить тебя. Просто мне нужно время, чтобы поэкспериментировать, подышать, пожить, потянуться, потренировать мышцы [догадайтесь, какие!] без тебя.
Я скучаю по тебе днем и ночью, думаю о тебе, даже вижу во сне. Ты представить себе не можешь, как это трудно – жить с человеком, который не знает, что такое БСП[357], который никогда не ел блинчиков, который думает, что Чарльз[358]– это прежний английский король! И тем не менее он (Себастьян) очень милый и преданный, и [здесь целая строка вымарана чернилами] его присутствие помогает мне каждый день понимать, как сильно я все еще люблю тебя.
Аттан-муа, шери[359].
Attends-moi сама!
Но как я могла сунуть Чарли под нос письмо, извлеченное из-под его не очень чистого белья? А потому прибегла к фабианской политике наблюдения и выжидания, сохранив свое негодование в тайне. Я была полна решимости завоевать его, постепенно вырвать из рук тайной подружки по переписке.
В июне мы отправились в Европу. Чарли собирался принять участие в дирижерском конкурсе в Голландии; у меня были друзья в Йоркшире, которых я хотела навестить, хотела я еще встретить и старинную подружку Пию во Флоренции и с ней вместе прогуляться по югу Европы, а еще мне нужно заглянуть к сестренке Ранди на Ближний Восток. Мы с Чарли планировали две недели пробыть вместе в Голландии, а потом расстаться. Предположительно он должен был дирижировать исполнением оратории на каком-то фестивале искусств, но это пока было неопределенно. Я втайне надеялась, что мы придем к согласию – отменим все наши прочие планы и проведем лето вместе, путешествуя по Европе.
Мы отправились через океан туристским классом на старой «Куин Элизабет». Пуританин Кьюнард[360] не соглашался предоставить нам одну каюту на двоих, пока мы не предъявим письменное свидетельство нашего брака, которого у нас, конечно, не было. И потом, Чарли скряга. В целях экономии он взял себе билет на одну койку в каюте на четверых, где оказался с тремя стариками; у меня не оставалось иного выбора, как только купить койку в такой же четырехместной каюте для женщин. Иллюминаторы там, естественно, отсутствовали, и находилась она прямо над машинным отсеком. Попутчицами моими были немка, похожая на Бухенвальдскую суку[361], тощая медицинская сестра-француженка и англичанка лет пятидесяти, учительница, носившая джемперы, брюки и туфли на рифленой подошве. Она пользовалась английской лавандой от «Ярдли», и в кабине невыносимо воняло.