– Вдыхай, – шептал он мне на ухо. – Неважно, насколько глубоко, воздух все равно будет поступать. Вдыхай.
Я пыталась. Возможно, Десмонд был прав и воздух действительно поступал, но я этого не ощущала. Я чувствовала только его ладонь, перекрывающую мне воздух.
– Я стараюсь сделать так, чтобы ты вдыхала углекислый газ повышенной концентрации, – продолжал он спокойным голосом. – Вдыхай. Углекислый газ, попадая в кровь вместо кислорода, тормозит реакции организма. Вдыхай. Когда уровень углекислоты достигнет критической отметки и ты будешь на грани обморока, организм отреагирует сам и заблокирует психологический фактор. Вдыхай.
Всякий раз, когда Десмонд давал команду, я пыталась сделать, как он велел. Честно пыталась. Но не могла вдохнуть ни грамма воздуха. Я перестала сопротивляться, тело мое потяжелело, и я обмякла у него на груди. Его ладонь по-прежнему зажимала мне рот и нос. Отяжелевшая, я почти не чувствовала тяжести в груди, и постепенно в легкие начал просачиваться воздух. У меня кружилась голова, перед глазами все поплыло, но я дышала. Десмонд сместил руку мне на плечо и стал медленно поглаживать, и продолжал при этом шептать:
– Вдыхай.
В конце концов это снова превратилось в нечто привычное, о чем не нужно задумываться. Я закрыла глаза – мне стало стыдно. У меня еще ни разу не было панических атак, но я не раз наблюдала такое у других. Унизительно было осознавать, что я оказалась беспомощна перед ней. Тем более что произошло это у кого-то на глазах. Когда я пришла в себя и почувствовала, что смогу устоять на ногах, я попыталась подняться.
Десмонд обхватил меня руками. Не очень крепко, но достаточно, чтобы удержать меня.
– Я трус, – произнес он тихим голосом. – Хуже того, мне кажется, что я смог бы понять отца. Но если я могу помочь тебе, – позволь мне, прошу.
Если б у маленькой девочки со спичками кто-нибудь был, если б кто-то теплый и любящий обнял ее таким вот образом – может, она осталась бы жива?
Или они оба замерзли бы?
Десмонд пододвинулся к стене и привлек меня к себе. Я лежала теперь боком между его ногами, прижавшись щекой к груди. Даже слышала, как бьется его сердце, и старалась дышать в одном ритме. Стоило мне пошевелиться, и я чувствовала, как его пульс учащался. Десмонд не мог похвастаться мощным телосложением брата или жилистой мускулатурой отца. Он был худой и долговязый, как бегун. Он что-то тихо напевал. Я не узнавала мелодии, да и не могла толком расслышать, прижатая к его груди, но его пальцы скользили по моей коже, как по клавишам рояля.
Мы сидели в темной, сырой пещере, вымокшие под водопадом, и жались друг к другу, как дети, которым приснился кошмар. Но когда я засыпала, кошмар никуда не девался. И когда просыпалась, кошмар продолжался. Изо дня в день, еще три с половиной года, кошмар