– А Лоррейн?
– Чуть дальше по коридору. Ее пока допрашивают. Необходимо определить, в какой мере она причастна к этому, и предъявить обвинение. Но перед этим с ней еще побеседуют психологи.
Виктор по ее губам читает следующее имя, но она молчит. Садится на стул у стены, ставит локти на колени и смотрит на мужчину, неподвижно лежащего на больничной койке.
– Мы еще никогда не видели его таким злым, – произносит она тихим голосом. – Даже когда Эвери выводил его из себя. Он был в бешенстве.
Виктор протягивает ей руку и пытается скрыть удивление, когда Инара принимает ее.
– Таким его еще никто из нас не видел.
* * *
Они втроем стояли в другом конце Сада, недалеко от входа. Садовник был просто вне себя. Он орал на Десмонда; рядом стоял Эвери, и вид у него был самодовольный. Он, видимо, решил, что отец уже не злится на него из-за Кейли.
Я не стала приближаться, сначала осмотрелась. В Саду кто-то побывал, это не вызывало сомнений. На песке были видны отпечатки ботинок, некоторые растения примялись, а на берегу ручья кто-то выбросил обертку от жвачки. Может, полиция и не искала ничего толком? Или их убедили отговорки Садовника?
– Стены, – прошептала Блисс. – Если он опустил все стены, они, должно быть, так ничего и не узнали. По бокам от входа тоже есть направляющие.
Выходит, они искали, но не смогли нас найти.
Десмонд все-таки позвонил.
У меня сердце кровью обливалось. Мне хотелось испытать за него гордость, но я думала лишь о том, как же долго он тянул с этим. Он знал, что нас похищали; знал, что нас насиловали, убивали и держали в стеклянных контейнерах. Но этого было недостаточно. Только изнасилованная и избитая девочка убедила его.
– Это неправильно! – закричал он, когда отец замолчал, чтобы перевести дух. – Приводить их сюда, держать их здесь, убивать их – это неправильно!
– Не тебе это решать!
– Это противозаконно!
Отец ударил его с такой силой, что Десмонд попятился и упал.
– Это мой дом и мой сад. Здесь я устанавливаю законы, и ты их нарушил.
Эвери радостно засмеялся, как мальчишка у рождественской елки, и скрылся. Он вернулся через пару минут с бамбуковой палкой. Вероятно, той самой, которой отец отлупил его днем раньше. Серьезно, принес палку. Кто, черт возьми, бьет своих взрослых детей палкой? И вообще, кто бьет детей палкой? Но Эвери протянул ее отцу, а затем схватил младшего брата и сорвал с него одежду, оголив ему спину и задницу.
– Это ради твоего же блага, Десмонд, – произнес Садовник и закатал рукава. Десмонд дернулся, но Эвери крепко держал его за шею.
Мы стояли и смотрели, как Садовник хлещет своего сына. Я прижала к себе Кейли, чтобы та не видела. Палка оставляла красные полосы, и они быстро распухали. А Эвери с каждым новым ударом подбадривал отца, больной урод… Десмонд продолжал вырываться, но ни разу не вскрикнул, как бы больно ему ни было. Садовник считал вслух. После двадцатого удара он отбросил палку.