– Здесь это не столь существенно. Привыкнешь.
– Майя!
– Ты захватила платье? – спросила я с некоторой язвительностью. У Лионетты на бледных щеках проступил румянец. – Твое я не позволю ей надеть. Ты, наверное, весь подол заблевала.
Не то чтобы она действительно запачкалась, но ее платье доходило до пола. Новая девушка в нем просто запуталась бы. Я бы одолжила ей свое, но оно было не намного короче.
– Подожди, – вздохнула я. – Возьму что-нибудь у Блисс.
Я не застала Блисс в комнате, поэтому просто взяла с вешалки платье и вернулась к новенькой. Остальные Бабочки, как всегда, старательно избегали ее. Она скривилась при виде черного шелка – следовало признать, черное было ей совершенно не к лицу. Но одежда другого цвета всегда внушала страх. Если Бабочке давали платье какого-то другого цвета, это означало, что Садовник хотел, чтобы она умерла в нем.
Я попросила ее не смотреть в коридор – даже у меня не хватило духу показать ей это в первый же день. Ее комната находилась далеко от моей, в другой части Сада – рядом с комнатой Лионетты. Одной стеной она примыкала к помещениям, куда нам запрещено было входить, и рядом с выходом, которого для нас не существовало. Отсюда можно было увидеть Сад во всем его великолепии: эти буйные заросли, яркие цветы и песчаные тропы, ручей и водопад с прудом, скалу и группы деревьев, и обыкновенных бабочек, порхающих над цветами, и стеклянную крышу, такую недосягаемую.
Она заплакала.
Лионетта подалась было к ней, но тут же остановилась, сотрясаемая ознобом. Не хватало еще заразить ее, хороший вышел бы прием. А я… мне просто не свойственна такая сентиментальность. И я уже не раз успела это доказать. Я смотрела, как она опустилась на землю и свернулась в клубок, обхватив руками живот, словно могла таким образом уберечься от этого удара.
В конце концов, когда она выдохлась и только поскуливала и судорожно вздыхала, я опустилась на колени рядом с ней и прикоснулась к ее спине, еще чистой.
– Это не самое худшее, – произнесла я так мягко, как только могла. – Но, думаю, самое сильно потрясение ты уже пережила. Теперь ты знаешь, чего ждать.
Сначала мне казалось, что она даже не услышала меня, потому что продолжала скулить. Потом перевернулась, обхватила меня за талию и положила голову мне на колени. И вновь захлебнулась в рыданиях. Я не утешала ее и не гладила, даже не пошевелилась – она еще возненавидит этот жест в исполнении Садовника. Но я не убирала руку с ее спины, чтобы она знала, что я рядом.
* * *
– Вы принесли снимки из коридоров?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что оба агента вздрагивают. Эддисон протягивает ей стопку фотографий и сжимает кулаки на бедрах, глядя, как Инара перебирает снимки. Она находит нужную фотографию, смотрит на нее секунду-другую, потом кладет перед ними.