– Смерть, – догадывается Виктор.
– Хуже.
– Хуже, чем смерть?
Эддисон бледнеет. Она замечает это, но вместо того, чтобы поддеть его, кивает с серьезным видом.
– Он знает. Но вы там не были, верно? На бумаге все совсем нет так, как вживую.
– Что может быть хуже смерти, Майя?
Она поддевает и сковыривает свежую корку на указательном пальце. Пятно крови просачивается сквозь бинт.
– Просто удивительно, до чего легко купить аппаратуру для татуирования.
* * *
В первую неделю мне каждый вечер что-то добавляли в еду, чтобы я стала послушной. Лионетта все эти дни была рядом, но остальные девушки – а их там было немало – сторонились меня. Когда я спросила об этом за ужином, Лионетта сказала, что это нормально.
– Если кто-то плачет, это нервирует, – объяснила она с набитым ртом. Что бы я ни думала об этом загадочном садовнике, еда у него была превосходная. – Пока новенькая не освоится, все держатся от нее подальше.
– Все, кроме тебя.
– Кто-то должен этим заниматься. И я могу успокоить, если придется.
– Должно быть, очень мило с моей стороны, что я так и не заплакала.
– Вроде того, – Лионетта наколола на вилку кусок жареной курицы. – Ты что, вообще не плакала?
– А что это изменило бы?
– То ли мы подружимся, то ли я тебя возненавижу.
– Только дай знать, я постараюсь вести себя соответствующе.
Она улыбнулась во весь рот.
– Продолжай в том же духе, только не при нем.
– Почему я непременно должна спать ночью?
– Мера предосторожности. Над нами все-таки утес.
И тогда я задумалась, сколько же девушек бросились с этой скалы, пока он не принял меры предосторожности. Я попыталась представить высоту этого рукотворного монстра. Метров восемь или, может, десять? Достаточно ли этого, чтобы убить?
Я привыкла просыпаться в этой пустой комнате, когда наркотик прекращал свое действие. Лионетта сидела на стуле возле кровати. Но в конце первой недели я проснулась, лежа на животе, на жесткой кушетке. В воздухе стоял едкий запах антисептика. Комната была больше моей, с металлическими стенками вместо стеклянных.
И там был кто-то еще.
Поначалу я ничего не видела – веки были еще тяжелыми после снотворного. Однако я чувствовала, что рядом кто-то есть. Я постаралась дышать спокойнее и напрягла слух. Но чья-то ладонь легла мне на голую икру.
– Я знаю, что ты проснулась.
Это был мужской голос, не очень громкий, со среднеатлантическим выговором. Приятный голос. Ладонь скользнула выше по ноге, по ягодицам и вдоль спины. И хотя в комнате было тепло, от прикосновения у меня мурашки побежали по коже.
– Постарайся не шевелиться, иначе нам обоим придется пожалеть об этом.