— Ставка будет позднее.
Он явно ленился, утекал, сворачивался в свою раковину, и Николай вдруг разозлился.
— Ага, будет! Сегодня уеду я, завтра — вы, потом — директор, потом — бухгалтер. Нет уж, Виктор Евгеньевич, давайте-ка прямо сейчас решим вопрос. Сейчас все на месте. Вам снять трубку и позвонить — все дела!
Едва Николай начал говорить, Виктор Евгеньевич откинулся с выражением крайней муки на лице, как будто его пытали каленым железом или без наркоза рвали зуб.
— Коля, умоляю,— простонал он,— я же обещал вам, чего вы давите, я же сказал — сделаю, значит, сделаю. Но не сию минуту, понимаете? Сию минуту я этим заниматься не буду. Извините за резкость.
Николай усмехнулся: «Извините... а если не извиню?!»
— Нет, Виктор Евгеньевич, сейчас надо, потом — будет поздно,— сказал он.— Вы же сами говорили: забота о людях — самое для нас главное.
— Я?! Такое?! С чего вы взяли? Когда это я говорил?
— Говорили, много раз,— нахраписто наступал Николай. — Хотя бы после обсуждения у академика, когда все вышли из круглого зала, тогда и сказали. Забыли, что ли?
Виктор Евгеньевич беспокойно заерзал на стуле (кресел он не признавал, только жесткие стулья), дико посмотрел на Николая, недоуменно пожал плечами.
— Нехорошо отпираться,— поддавливал Николай,— у меня есть свидетели.
— Кто? — вздернулся Мищерин.— Кто при этом был? Напомните.
— Ну хотя бы Вадим Ишутин, да и другие.
— А где Ишутин? Можете позвать?
— Ишутин в деревне, испытывает «самовар». Но Виктор Евгеньевич! — закричал Николай.— Вы себя очень странно ведете, отпираетесь, будто сказали чушь или крамолу. Вы же все правильно сказали. Просто гениально! Забота о человеке! Человеческий фактор! Сейчас все только об этом и говорят — радио, телевидение, газеты. Вы очень точно попали, но только надо довести эту ценную мысль до конца. Понимаете?
Мищерин затравленно взглянул на Николая, как-то разом сник, тяжело вздохнул, вяло потянулся к телефону, взял трубку, но она выпала из его руки. Николай шустро подхватил ее, подал шефу, придвинул поближе телефон. С видом каторжника, истязаемого злым надсмотрщиком, Мищерин принялся набирать номер. Однако едва на другом конце провода откликнулись, он встрепенулся и бодрым, моложавым голосом толково объяснил бухгалтерии, в чем дело. Там, кажется, поняли и что-то пообещали — Мищерин обрадованно закивал Николаю, поблагодарил бухгалтершу и, довольный собой, положил трубку. Однако радость была недолгой.
— Ну я же говорил,— гнусаво, растягивая слова, капризно сказал он.— Алла Васильевна знает, зайдете, оформите кого наметили. И нечего было давить. Все у вас?