— Нет, не все.
— Ну что еще?!
— Есть одна идея, хочу посоветоваться...
Резко сморщив нос, Мищерин поддернул очки и так и застыл со сморщенным, недовольным лицом. Николай ждал, когда Мищерин «дозреет», когда природная любознательность шефа переборет раздражение и лень к разного рода организационным вопросам, от которых он отвиливал всеми правдами и неправдами.
— Я знаю, вы не терпите робких и тихих, Виктор Евгеньевич,— начал Николай.
— Я?! Не терплю?! — удивился Мищерин.— С чего вы взяли!
— Да! Поэтому-то я и решил посоветоваться прежде всего с вами.
Мищерин глядел на него сквозь очки, и его припухшие, с красными веками
глазки как-то странно, мелко-мелко подрагивали — казалось, вот-вот он расплачется от обиды, такое у него было несчастное выражение.
— В начале моей аспирантуры — сколько было тем? — придвигаясь к Мищерину, вкрадчиво спросил Николай.
Мищерин пожал плечами, задумался, но, судя по глазам, думал он совсем о другом. Николай помахал перед ним пальцем, проверяя реакцию.
— Что? — очнулся Мищерин.— Чего вы хотите?
— Я вам подскажу, Виктор Евгеньевич. В начале было три темы. Жора Сазыкин — электрическая часть, Ромка Маклашов — конструкция, ваш покорный слуга — физика процесса. А что теперь? Одна тема! Понимаете, одна! И тянет ее ваш покорный слуга, то есть — все три темы! Но дело не в этом.—
Николай досадливо прихлопнул ладонью по столу.— Виктор Евгеньевич! Вы опять не слушаете. Мне что, десять раз вам объяснять? Итак, я один тяну три кандидатские. Так?
— Чего вы хотите? — запальчивым тенорком выкрикнул Мищерин.— Идею давайте, ну!
— А идея проста...— Николай придвинулся еще ближе, и Мищерин опасливо отодвинулся вместе со стулом.— Защищать не кандидатскую, а докторскую! Сразу! А? Идея?
— М-м-м...— промычал Мищерин и гнусаво выговорил: — Докторскую, хм, ишь чего захотел... Докторскую...
— А что? Не имею права? Или «самовар» не тянет? Ваша же идея не тянет?!
Мищерин снял очки, протер их полой рубашки (он был в легкой полосатой
рубашке с короткими рукавами), нацепил их и живо, очень внимательно уставился на Николая.
— Что? — удивился Николай.— Что скажете?
Мищерин уронил голову набок, увел глаза в потолок, мыкнул что-то нечленораздельное. Николай ждал, затаив дыхание. Глаза его не мигая следили за малейшим движением лица Мищерина. Это был миг особой важности. У Николая даже закружилась голова, будто балансировал на тонком канатике над пропастью.
— Не знаю, не знаю,— проворчал Мищерин, увиливая глазами.— Это, дорогой мой, не в моей компетенции.
— Знаю, не в вашей, но поговорить вы смогли бы... — утвердительно сказал Николай, переводя дух. Самое страшное позади, категорического «нет» не прозвучало, и то хорошо.