— Опять ты вляпалась в историю, — хмыкнул он, сунув мне в руки забавную открытку с нарисованным тряпичным пугалом, зашитым крест-накрест толстыми нитками. Ой-ой, до чего остроумно… наверняка, это Пол додумался. Амброс потоптался на месте, видимо, прикидывая, ставить ли скромные цветы от ребят рядом с фантастическим кремовым букетом. Я отложила открытку и выпалила:
— Расскажи мне о жене Чарли.
Билл выронил цветы и шокировано уставился на меня. Все краски разом отхлынули с его лица. Господи, я и представить себе не могла, что наш невозмутимый наставник умеет так пугаться! Это было почти страшно, но это так щекотало нервы… Да, к дверце в загадочное прошлое Уокера существовали другие ключи, теперь найти бы подходящий.
— Что с ней произошло? — не давая Биллу опомниться, продолжила я. — И когда это случилось?
Амброс отмер, перевел дыхание и принялся собирать с пола цветы. Он успокаивался на глазах, и меня охватила досада. Похоже, с вопросами я успешно дала маху.
— Какого черта… — Билл присел на край койки и принялся нервно вертеть в руках пахучий ярко-желтый нарцисс. — Зачем тебе это нужно?
— А что тут такого особенного? — с показной обидой спросила я. — Уже и спросить нельзя.
Билл о чем-то напряженно размышлял, не замечая, что ломает нежный стебель цветка.
— Ты… расспрашивала Чарли?
— Да.
— Что он тебе ответил?
— Ничего.
Выражение глаз Амброса не поддавалось никакой расшифровке.
— И ты решила, что можешь выпытывать у меня?
— Ну почему сразу выпытывать? Я просто спросила! Спроси что угодно — я отвечу.
— Меня не интересуют твои личные дела, — отрезал Амброс, вставая. — И обсуждать с тобой частную жизнь лучшего друга я тоже не намерен.
Билл явно засобирался уходить. Но я еще не успокоилась.
— А почему ты так испугался? Можно подумать, вы скрываете страшную тайну.
— Ничего подобного. Тебе показалось.
Я начала жалеть о своей затее. Ссориться с Амбросом вовсе не хотелось.
— Билл, погоди. Я не об этом хотела спросить.
Он нехотя остановился.
— У Чарли есть какие-то планы, и он настаивает, чтобы я ему доверяла. Но мне и так трудно понять его, а он словно нарочно запутывает меня все больше. Билл, вы же друзья. Помоги мне, — выдала я на одном дыхании.
— Ваши дела касаются только вас двоих, — бросил он через плечо. — Я ничем не могу помочь.
Помолчав, он все-таки обернулся.
— Знаешь, есть такая порода людей… Они не признают общих правил, не пользуются чужими стереотипами. У них свои представления о добре и зле, и о том, каким должен быть их идеальный личный мир, куда заказан доступ посторонним. Такой человек даже любит лишь раз в жизни, и только того, кого сам признает достойнейшим. Все остальное… — Амброс покачал головой. — Кто знает, насколько все остальное затрагивает душу человека такой породы? Иногда мне кажется, что вообще никак. И лезть в эту душу, чтобы затронуть ее насильно, я никому не советую. Хуже будет.