– Я встречался, – выразительно сказал Рудольф.
– Господин Далине, в таком случае прошу знакомиться – полковник Хармати. Если вы с ней не общались, значит, по вам не возникало никаких вопросов.
Женщина коротко кивнула. Йонге ответил таким же сдержанным кивком.
– Долгоживущий Тлечкай – мой главный ассистент, – продолжил Найгваль, – и господин Ландерс, эксперт по, скажем так, юридическим вопросам.
Йонге физически почувствовал, как Рудольф сдерживается, чтобы не скривиться. Именно с экспертами по юридическим вопросам им общаться очень не хотелось.
– Вы не соблюдаете ранг представления, – буркнул Сайнжа, перестав имитировать крепкий сон. – Низшие вперемешку с высшими.
– О, мы не придерживаемся условностей…
– Я среди всех старший, – оборвал его Сайнжа. – Но готов простить вас, поскольку других оскорбительных действий не было.
– Хм-м… – Найгваль пару раз растерянно моргнул, косясь на перевод, а затем взял себя в руки. – Что ж, отлично, я очень рад. Господа, давайте перейдем к делу. Итак, все присутствующие отдают себе отчет в том, насколько масштабной была поставленная перед нами задача. После выявления принципиально новой, не побоюсь этого слова революционной концепции передвижения в нулевом пространстве, мы оказались лицом к лицу с тем, о чем раньше даже не решались говорить.
Йонге поймал себя на том, что кивает в такт лестным словам.
– Было весьма разумно со стороны господ Вебера и Далине, а так же Сар… Саааржанайяахтаунира обратиться к нам…
Йонге мысленно поаплодировал безукоризненной четкости воспроизведения чужого имени.
– Мы любим, когда все по закону, – встрял Рудольф, очевидно, исчерпав запас сдержанности.
– Хам! – кашлянул вильянин.
– …и пережить все неудобства, связанные с заказанным исследованием, – невозмутимо продолжил Найгваль. В отличие от Рудольфа он, казалось, обладал безграничным терпением. – Разумеется, в идеальном варианте нам потребовались бы ваши мозги целиком… – Найгваль предупреждающе поднял руку, видя, что Рудольф готов подать свою реплику. – Однако разумеется, это совершенно недопустимо.
– К сожалению, – буркнул вильянин.
– Поэтому мы обошлись снятием полной цереброграммы всех троих.
Йонге терпеливо ожидал, когда пространное вступление закончится, и Найгваль перейдет к делу. Церебрографию он помнил хорошо – в основном, потому что это была неприятная процедура, от которой у него осталось такое ощущение, будто по внутренней стороне черепа хорошенько поскребли ершиком из колючей проволоки.
– Собственно говоря, результаты были ожидаемыми, – продолжил Найгваль. – Итак, мы имеем три уникальных фактора. Первый – удивительную поломку вашего корабля.