– Он сказал одному мальчику, что собирается себя убить. Собирается пустить пулю себе в голову.
– Какому мальчику?
– Другому.
– Невероятно. Мальчик наверняка не понял. Дмитрий не собирается себя убивать. Более того, у него нет пистолета. В понедельник утром, когда поведу тебя в школу, потолкую с Дмитрием и спрошу, что с ним и как ему помочь. Может, когда мы все поедем на озеро, позовем с собой Дмитрия. Как думаешь?
– Да.
– А пока я не желаю, чтобы вы с Дмитрием оставались один на один. Понял? Ты понял, что я сказал?
Мальчик молчит, отводит взгляд.
– Давид, ты понимаешь, что я говорю? Это серьезное дело. Ты не знаешь Дмитрия. Ты не знаешь, почему он тебе доверяется. Ты не знаешь, что у него на душе.
– Он плакал. Я видел. Он прятался в чулане и плакал.
– В каком чулане?
– В чулане, где метлы и все такое.
– Он рассказал тебе, почему плакал?
– Нет.
– Ну, когда у нас тяжело на сердце, часто полезно поплакать. Видимо, что-то тяготит Дмитрию сердце, и, раз он поплакал, сердце у него теперь не такое тяжелое. Я с ним поговорю. Выясню, что случилось. Разберусь как следует.
Сказано – сделано. В понедельник утром, доставив Давида на занятия, он отыскивает Дмитрия. Обнаруживает его в одном из выставочных залов: стоя на стуле, при помощи перьевой метелки на длинной ручке Дмитрий смахивает пыль с картины в раме, высоко на стене. На картине – мужчина и женщина, довольно формально облаченные в черное, на лужайке среди леса, перед ними расстелена скатерть для пикника; на заднем плане мирно пасется стадо.
– Найдется минутка, Дмитрий? – говорит он.
Дмитрий спускается, встает перед ним.
– Давид сказал, что вы приглашаете детей из Академии к себе в комнату. А еще он мне сказал, что вы им показываете фотокарточки с голыми женщинами. Если это правда, я требую немедленно это прекратить. Иначе для вас будут серьезные последствия, о которых нет нужды говорить вслух. Вы меня поняли?
Дмитрий сдвигает фуражку на затылок.
– Вы думаете, я растлеваю хорошенькие юные тела этих детей? Вы меня в этом обвиняете?
– Ни в чем я вас не обвиняю. Уверен, ваши отношения с детьми совершенно невинны. Но дети воображают себе всякое, преувеличивают, болтают друг с дружкой, с родителями. Вся эта история может выйти боком. Вы не можете этого не понимать.
В зал забредает молодая пара – первые сегодняшние посетители. Дмитрий возвращает стул на место в углу, усаживается на него, держа метелку торчком, как копье.
– Совершенно невинны, – говорит он вполголоса. – Вы говорите мне в глаза: совершенно невинны? Да вы шутите, Симон. Вас же так зовут – Симон?