Заранее прихватив полученный вчера вечером пакет с чистой одеждой, захожу в тесную металлическую кабинку, раздеваюсь и включаю воду. Горячие капли в едином потоке обрушиваются на меня, и мышцы расслабляются. По белой плитке в прикрытое мелкой сеткой отверстие стекают ярко-красные ручейки. Минут пять тщательно мою волосы, а потом все тело. Тугая нарукавная повязка намокла.
Одевшись, натягиваю новые отменные ботинки. После сушу влажные волосы, аккуратно расчесываю и старательно заплетаю колосок. Широко зевая, в ванную входит заспанная Эббигейл — золотоволосая красавица из Департамента-8. Заспанным голосом что-то бормочет, и ее снова одолевает заразительный, протяжный зевок.
— Извини. — Эббигейл уходит в уборную, а, скоропостижно вернувшись, поласкает руки и вытирает их бумажным полотенцем. — Тебе помочь? — спрашивает она.
Чтобы самостоятельно заплести более-менее нормальный, удовлетворительный колос мне обычно требуется, чуть ли, не пол часа. К тому же потом руки жутко болят.
— Я умею, — говорит Четыре.
— Ладно, — соглашаюсь я, Эббигейл становится позади. Она намного выше меня, и может поравняться только с Лиамом или с Люком.
— Я слышала о собаке. — признается Эббигейл, призадумавшись. — Это ужасно.
Сосредоточенное лицо Четыре отчетливо отражается в зеркале:
— Может быть.
— Тереза порезалась, когда пустили дым. — продолжает девушка. — Шесть поскользнулся и нос сломал. Разве можно в такое поверить? А что с Евой?
Мысленно я ругаю себя: и как я не заметила, что незаслуженно пострадавшей Евы все еще нет? Она отсутствовала, когда убивали Шесть. Наверно, ее рана слишком серьезная по сравнению с другими и Один под наблюдением врачей осталась в безопасном стационаре.
— Ее собака укусила. — отвечаю я, нахмурив брови.
— Ее вылечат. — подбадривает меня Эббигейл, и связывает мои волосы. — Вот, посмотри. — предлагает она.
Я восхищаюсь идеальным, заплетенным через всю голову, колоском. У меня никогда такой не получался — из общего строя всегда выбивались непослушные пряди. А ведь прошло не больше пяти минут, как умелая Эббигейл начала заплетать густые волосы.
— Спасибо. — благодарю я ее.
— Не за что, — улыбается Эббигейл. — Ну все, я спать. — объявляет она, и, изящно махнув на прощание, уходит.
В шесть утра трещит, будто разламывается что-то громоздкое, гимн. Его громкое название — «Будущее», отлично сочетается с жутковатой и угнетающей барабанной дробью. Я открываю глаза и смотрю на соседнюю пустующую кройку. По причине осознания того, где и под чьим неусыпным надзором мы находимся, мне неспокойно. Наверно, я утихомирюсь лишь удостоверившись, что Ева жива. Свинцовое грохотание, после которого чуть ли волоски не стали дыбом, утихает и появляется Люк. Включив в комнате отдыха освещение, он не жалея сил огревает железные шкафчики, которые и так еле держаться. И я, чтобы лучше его рассмотреть, опираясь на локоть, приподнимаюсь. Те, кто мирно спал, не подозревая, каким ужасным и внезапным будет их пробуждение, схватываются, словно им приснилось что-то страшное. Лица заспанные, а озадаченные и испуганные выражения некоторых немного комические.