Резванов, мучительно морщась, придвинулся на край кровати и высунул косматую голову в окно. Напряженно застывшая Тиунова, увидев его, побледнела так, что веснушки на ее курносом лице стали видны издали. Но у нее все-таки хватило силы натянуто улыбнуться и махнуть Резванову рукой. Тот отшатнулся от окна, будто ему залепили хлесткую пощечину.
— Убедился? — спросил Антон.
Резванов вытащил из-под подушки измятую пачку сигарет, пошарив по карманам полосатой пижамы, нашел коробок спичек и бесцеремонно закурил. Несколько раз подряд жадно затянулся.
— Все равно в вымогательстве вы меня не запутаете, — хрипло проговорил он.
Бирюков нахмурился:
— Поверь, я не собираюсь ни в чем тебя путать. Ты сам запутаешься на допросе у следователя. Но тогда, Леша, будет поздно. Отвечать, дружок, придется не за вымогательство, где, в общем-то, пустяковое наказание. Будешь ты нести ответственность, говоря юридическим языком, за умышленное причинение Павлику Тиунову тяжкого телесного повреждения, опасного для жизни. По этой статье потолок — восемь лет. Благодари судьбу, что Павлик остался жив, иначе ты мог бы достукаться до двенадцати годиков лишения свободы. Сколько тебе сейчас лет?
— Двадцать скоро будет.
— Рановато свернул на обочину жизни. Неужели ты на самом деле верил в успех своей авантюры? Ну, какой чудак, скажи откровенно, преподнесет тебе десять тысяч на красивом блюдечке?
— Томка трусиха, могла и преподнести колдовские деньги. Они ведь шутя ей достались от ведьмы.
— Это пенсия Гайдамаковой за погибшего сына. Почти сорок лет старушка копила, чтобы добрая память о сыне на земле осталась.
Резванов исподлобья посмотрел на Бирюкова:
— Откуда я знал про пенсию? В Серебровке только и болтали о ведьмином завещании. Дескать, вот отвалился Томке Тиуновой дармовой кусок.
— У завистников длинные языки.
— Ну и что мне теперь, капитально сидеть?
— Пока лежи, поправляйся, — Бирюков встретился с Резвановым взглядом. — Скажи, Алексей, где твой крестик?
Резванов нехотя сунул руку в карман пижамы и вытащил оттуда тонкую золотую цепочку с небольшим крестиком.
— Почему снял с шеи? — спросил Антон.
— Не хотел перед следователем козлом выглядеть.
— Значит, понимаешь, что такие штучки не совместимы с грязной совестью?
Резванов промолчал. Словно легок на помине в палату вошел следователь Лимакин с неизменным своим портфельчиком.
— Не наговорились еще? — спросил он.
— Все, мы с Алексеем нашли общий язык, — ответил Бирюков. — На этом свою миссию заканчиваю.
Лимакин посмотрел на мрачного Резванова:
— Будете менять показания?