Составы тащили паровозы, приписанные к депо станции, где уже были немцы. Паровозы-беженцы везли сотни вагонов, иногда спрягались по два и тащили все на Восток.
Машинисты протирали паклей усталые и как бы оскорбленные лица и неохотно отвечали на вопросы. Они ели хлеб, еще испеченный в печах, оставленных немцам, замешенный на воде, которую они пили с детства, и горек был этот хлеб... Но никто не жаловался... Люди посуровели и замкнулись в своих чувствах.
— Вернемся еще...
— Недолго поцарствует...
— Успели вывезти завод, али только с пятого на десятое?
— До шплинта, — отвечали рабочие.
— А корпуса, стены?
— А что в стенах толку... А какие с толком — взорвали...
— Сами взорвали?
— А то дядю попросим?
— Жалко, небось.
— Эх — что говорить... Понимать надо...
На заводе не совсем представляли себе угрозу непосредственной опасности.
Из Москвы поступило первое предупреждение. Оно исходило от Государственного Комитета Обороны. Ничто не должно быть оставлено противнику, в случае вынужденного отхода нужно все вывезти. Стационарные агрегаты должны быть уничтожены.
Завод работал напряженно. День и ночь собирали самолеты, облетывали их, комплектовали полки и отправляли фронту.
Неужели все нужно вырвать с корнем, бросить на платформы и везти в неизвестное? Партийная организация собралась ночью. Коммунисты пришли из цехов — выслушали информацию Шевкопляса, Рамодана и Дубенко и ушли снова в цеха.
Мастер Хоменко, высокий и сутуловатый человек, с умными и печальными глазами, задержался:
— А я не уйду от своего завода, — сказал он.
— У немцев хочешь остаться? — спросил Шевкопляс.
— Не уйду с завода, — повторил он убежденно.
Хоменко, не глядя ни на кого, ушел.
— Задержал бы, Рамодан. Партбилет на стол! — вскипел Шевкопляс.
— Поручите мне, — сказал Рамодан, нахмурив брови, — поговорю с Хоменко... Итак, предупреждение ясно. Надо подготовить рабочих.
— Рабочих всех вывозить? — спросил Белан.
— Кадровых рабочих всех, — ответил Дубенко.
— Не сумеем, — безнадежно махнув рукой, сказал Белан, — трудно.
— Трудно, это еще не невозможно.
— Я транспортник, мне понятно, сколько нужно колес, чтобы поднять всех. Наверное, каждый поедет со всем своим семейством, со старыми и малыми, с барахлом.
— Вывозить всех. Семейства бросать не будем.
Для того, чтобы эвакуировать завод, требовалось около тысячи вагонов. Один пресс, недавно полученный из-за границы, краса и гордость старика Дубенко, требовал сорок платформ. Для демонтажа пресса необходимы сильные подъемники, в свое время отправленные в Москву. Деррики, находившиеся на заводе, были маломощны. Дубенко предложил считать пресс неподвижным агрегатом, то-есть подлежащим взрыву в случае отхода. На него строго поглядел Рамодан и отложил этот вопрос до точного выяснения. Рамодану хотелось вывезти все, «до шплинта» — это стало признаком настоящей работы. Ночью соединились с Москвой и попросили указаний относительно демонтажа пресса. Краны прислать не могли. Предложили взорвать — если не будет возможности вывезти. Богдан решил не говорить отцу о принятом решении, но отец узнал об этом от других.