В целом дни шли спокойно и размеренно. Лишь однажды монотонное течение жизни было нарушено. Первой заволновалась Элис, с первой же нашей встречи взявшая на себя обязанности моей няньки, и с тех пор тщательно следившая, чтобы у меня было под рукой всё необходимое. И именно она обратила внимание на то, что прокладки, лежавшие всё это время в моём шкафчике с разными туалетными принадлежностями, так мне ни разу и не понадобились, хотя я прожила у Калленов уже почти два месяца. И что бы это понять, ей даже не пришлось заглядывать в шкафчик, – такое «событие» не пропустил бы ни один вампир.
Она обсудила это с Карлайлом, а потом они вдвоём поговорили со мной. Сначала у них возникло предположение о моей возможной беременности – никто же не знал, что за жизнь у меня была до того, как я свалилась Калленам на голову. Исследование моей крови ничего не показало, так же, как и стандартные аптечные тесты на беременность, за которыми Элис сгоняла в Порт-Анжелес, чтобы не светиться с такими покупками в аптеке Форкса. Но отрицательный результат ничего не значил – в конце концов, все эти тесты рассчитаны на людей, а я человеком не была, хотя им и выглядела. Тогда Карлайл отвёз меня в клинику, где работал, и провёл более тщательное исследование. Компьютерная томография показала следующее: во-первых, я абсолютно точно не была беременна, во-вторых, я вообще всё ещё оставалась девственницей. В-третьих, все мои внутренние органы были совершенно здоровыми, практически идеальными – что сюрпризом ни для кого не стало. Ну а в-четвёртых – все мои органы были полностью сформировавшимися, «взрослыми», так что списать всё на «позднее развитие» так же не получалось. Единственный вывод, который можно было из всего этого сделать – я, как и вампиры, тоже была бесплодной.
Как ни странно, меня эта мысль совсем не огорчила. Все мне сочувствовали, а я мысленно пожимала плечами. Какая разница, могу я иметь детей или нет, если этого не может Эдвард? Я люблю вампира, я связана с ним навеки, и если детей не будет у него, то их не будет и у меня, независимо от того, могу ли я их иметь или нет. В каком-то смысле это даже облегчало ситуацию. Это избавляло Эдварда от возможных мучений от того, что связь с ним лишит меня этого важного аспекта в жизни любой женщины – материнства. Видя, как страдает Розали от невозможности иметь ребёнка, он мог бы усомниться в правильности того, что подарила нам судьба: нашей встречи, нашей любви. Теперь все эти сомненья, будущие или уже существующие, хотя и тщательно скрываемые, отпадут сами собой.