– Я вижу, костюм пришелся вам впору. И, я слышал, вы также оценили розовое масло?
Ри дерзко поднял взгляд на хозяина.
– Оно высшего качества, дану.
– Вы снова меня удивляете, дитя. Неужели вы разбираетесь в масле?
Ри почувствовал, что краснеет.
– Немного, дану.
– Поразительно. А я считал, что мальчиков в Интернате Толорозы держат в черном теле. Видите, Эвретто, вам совершенно не о чем беспокоиться. С маслом все в порядке.
– Я не сомневался, ваша светлость, – сухо проговорил камердинер.
– Нет? Но разве не вы буквально пять минут назад уверяли меня, что придется заново покупать масло, пудру и мыло?
Эвретто скрипнул зубами.
– Должно быть, я ошибся, ваша светлость.
Дану Гергос понимающе вздохнул.
– Такое случается, Эвретто. Я тоже постоянно забываю и путаю вещи. Если это все, вы можете быть свободны.
Ри не удержался от торжествующей улыбки, и глаза Гергоса опасно блеснули.
– Осторожнее, дитя мое, – сказал анкъерец, когда камердинер беззвучно затворил за собой дверь гостиной. – Это не ваша победа, а всего лишь мой каприз. А теперь подойдите ближе. Нам надо поговорить.
***
Отмытый и приодетый, Ри выглядел старше. И в то же время как-то тоньше, уязвимее, словно корка грязи защищала его от всего мира. Только глаза остались прежними. Настороженные, знающие глаза уличного ребенка. Воспитанники Интерната взрослеют быстро, они иначе смотрят на жизнь, иначе понимают ее. И никто, проведший хотя бы одну ночь в стенах Интерната Толорозы, не может более считаться невинным. Пусть не телом, так душой.
А еще такие дети прекрасно умеют манипулировать. Гергос ужасно злился на себя за то, что сорвался. Эвретто ни в чем не виноват. Это он, Гергос, не предупредил камердинера о появлении Ри, не объяснил распорядок. Да и потом, отчитывать старшего слугу в присутствии младших? Непозволительно.
Но эти темные испуганные глаза... Гергос заговорил, не подумав, и наговорил лишнего. Ри не нужна была его помощь, он бы и сам прекрасно справился. Хозяину нельзя вмешиваться в дела слуг, это создает нездоровую обстановку в доме. Да и что такого страшного произошло? Ну, пожурил Эвретто мальчишку – не трагедия. В Интернате наверняка приходилось хуже.
Но сделанного не изменишь. Гергос не хотел жалеть мальчика, не хотел проникаться к нему симпатией. Для его замысла все это было совершенно лишним. И потому он молчал, долго, неуютно, наблюдая, как под его пристальным взглядом плечи Ри опускаются все ниже. Вот так уже лучше. Пусть боится.
– Кем были ваши родители? – намеренно резко спросил Гергос.
Ри опустил голову, пряча глаза в густой челке.