тонущие в твоей тягучей, вязко сопротивляющейся движению вперед, глубине. Один лишь
шаг сам по себе не труден. Ну, а сотни? А многие тысячи таких шагов?
На ум Николаю невольно пришло такое живое сравнение, когда он, в который уже
раз, мысленно окинул взглядом прожитый год. И вновь вынужден был согласиться с тем,
что если бы не чудесная, предопределенная свыше, встреча его с Банщиковым, не
удивительная настойчивость и убежденность сестры, то во многом, слишком во многом, к
сожалению, он поступал бы иначе, чем делает это сейчас.
Не пошли ему Господь поддержку свою в тяжкую годину в лице Михаила и его
друзей, он, скорее всего, действительно привел бы и себя, свою семью и всю Россию к
тому ужасному 17-му году, о котором Банщиков поведал им с сестрой в леденящих душу
подробностях.
Сказать, что он сразу, с первой их встречи, поверил в слова внезапно свалившегося,
как снег на его цареву голову, корабельного доктора с «Варяга», значит сильно погрешить
против истины. Слава Богу, что первое удивление и интерес, подкрепленный затем
объясненными или прямо предсказанными Банщиковым фактами, подтолкнули Николая
удержать его подле себя. Но только памятный взрыв бешенства у Михаила, заставивший
его рассказать ВСЕ, перевернул в голове царя не только его устоявшееся мировосприятие,
но и понимание собственной роли в системе координат «Бог – Государь – Народ», как и
бесценности тех людей, что искренне готовы служить России и ему, не просчитав сперва
собственного с того навара.
И именно в таком порядке. Сначала – служить России. И лишь затем – Императору,
самодержцу, помазаннику Божьему! Когда Николай осознал, что он для Михаила –
обычный человек, хоть волею судеб и самый главный начальник, ему стоило большого
труда не дать внешне проявиться весьма неприятному удивлению от такого алогизма.
В собственном его сознании место Государя находилось не во главе народа, а где-то
там, много выше, - между народом и Богом. В этом он был убежден с молодых ногтей. И
все эти десять лет на троне, чем дольше он царствовал, тем самоувереннее чувствовал
себя все ближе и ближе к Небу.
К началу войны он был уже совсем не тем робким молодым человеком, который
после кончины отца явно страшился престола, ища поддержки у друзей, родни и невесты,
по-человечески еще мало знакомой ему девушки. Ведь влечение страсти и пылкая
влюбленность туманят разум идеалом, но никак не заменяют прожитых вместе лет,
пройденных дорог и выстраданных бед…
Чем выше возносишься, тем больнее падать. Когда «хозяин земли Русской» внезапно
осознал, какая мрачная бездна разверзлась впереди, во многом благодаря его собственной