вытворял у нас под носом. В Европе нас просто засмеют! – сверкнула очами Гневная.
- Надеюсь, мы все понимаем, что должны ему сказать? - так и не сняв со своего лица
каменно-отрешенной маски, осведомился Сергей Александрович, - Алексей, твой заход –
вся внешняя политика. Ты должен убедить его, что внутренняя нестабильность, которая за
этим Манифестом неизбежно воспоследует, может запросто разрушить все наши военные
успехи. Мир увидит, что Российский Император не может удержать в подчинении даже
собственный народ. Нам тут же навяжут новый Берлинский конгресс. И результаты его
будут унизительны. Как считаешь, на кого мы можем рассчитывать из посланников?
- Думаю, ты удивишься. Но – на француза, - усмехнулся генерал-адмирал, - Я с ним
говорил на тему зависимости нашего внутреннего покоя и немецкой торговой экспансии в
Россию. Он сознает, что любой выборный элемент предпочтет качественную германскую
дешевку. Про весь прочий плебс – и гадать не стоит. А за их капиталом придет и политес.
Так что мсье Бомпар будет ратовать за самодержавие. Деваться нашему республиканцу-
21
санкюлоту некуда. Noblesse oblige.9 Он здесь лучше многих понимает, что только сила
сторонников дружбы с Парижем в Семье является залогом нашего договора.
***
Николай с сестрами и свитой немного припозднился. И в самом деле: разве Государь
может опоздать на званый бал у любимого дяди, да еще почти на час? Нет! Государь
может только чуть-чуть задержаться. На часок. Но, никаких обид: неотложные семейные
хлопоты, важные государственные заботы…
Итак, он прибыл! И он, конечно, понимает, что любимой матушке и дорогим дядьям
что-то важное нужно с ним обсудить. И срочно. Однако, с этим - позже. Сейчас - скорее к
гостям! А на парадной половине действительно заждались. Дамы, наметанным взглядом
оценив наряды и драгоценности соперниц, вдосталь нашептались в Китайской гостиной.
Кавалеры во Фламандской воздали должное орденским лентам и эполетам друг друга, а у
многих они - весьма свежие, попутно обсудили последние новости и уже едва скрывали
свое нетерпение улыбками над дежурными светскими и армейскими анекдотами.
Бесплотными, цветными тенями, отражаясь в натертых до блеска паркетах, плавно
скользили вышколенные слуги, обнося желающих конфетами, мороженым, Голицинским
шампанским, легкими кавказскими и крымскими винами из знаменитых великокняжеских
погребов. Сияли каскадами хрусталя многоярусные люстры и настенные светильники. И,
словно в Мариинке в вечер большой премьеры, сливались с общей аурой предвкушения
чуда приглушенные смешки, сдержанные разговоры, поклоны, книксены, реверансы…