Мокей встретился с Кузьмичем вечером в ресторане «Ташкент». Войдя туда, он увидел, что Кузьмич уже основательно нагрузился, но глаза его были холодны, а лицо мрачно. «Наверное, что-то произошло, – подумал Мокей. – Уж не мои ли чего наворотили». Кузьмич пригласил Мокея сесть за стол и, налив ему водки, сказал: «Ты пей и слушай, отсюда нам нужно убираться, грядут большие перемены, скоро власть отойдет к местным, мы здесь станем чужими, а потому и командовать будут они, так что власть твоя закончилась. Есть, правда, вещи, которые останутся за тобой – это наркота, которую мы будем ввозить в Россию, и здесь мы должны развернуться, поэтому следует твоим самым испытанным бойцам, да и тебе самому обживаться в России. Найди надежного человека из местных и передай ему власть, сделай так, чтобы его крышевали тоже местные. У тебя, помню, был некий Хабиб, сделай его своей правой рукой, пусть постепенно входит в курс дела, да покрепче свяжи его кровью, тут надо завалить одного, вот пусть и завалит».
Так Мокей начал постепенно отходить от дела, вскоре Хабиб стал хозяином района и Тезиковки, но помнил своего благодетеля и с уважением относился к Мокею. Самых благонадежных Мокей отправил в Россию, так Харисов по кличке Харя осел в Казани, Сидор в Краснодаре, сам Мокей в Питере, а Кузьмич устроился в Москве. Теперь надо было подобрать надежных бойцов, и потому Мокей целыми днями бродил по качалкам и секциям бокса, выискивая крепких парней, которых можно бы было использовать. Старая партийная элита доживала последние дни, Страна Советов дышала на ладан, генсеки сменяли друг друга с катастрофической быстротой, недовольство народа повсеместным дефицитом, наглым воровством и беззаконием постоянно росло. Криминалитет сращивался с правоохранительными органами, с органами власти на местах, т. е. поле для деятельности расширялось, и стратегия Кузьмича давала хорошие плоды. Афганцы, возвращающиеся домой по ранению или в отпуска, требовали наркоту, дабы расслабиться и унять синдром войны, для Мокея и его подельников наступили золотые времена, сбыт шел полным ходом, и Мокей требовал от Хабиба новых и новых партий наркоты.
Вскоре пост генсека занял Горбачев, взявший курс на гласность и перестройку, но каждый понимал это по-своему, а от болтовни не становилось сытнее и магазины не наполнялись продуктами и товарами, за все надо было переплачивать, каждый сидел на своем дефиците и требовал мзду. Откуда Кузьмич узнал, что грядут большие перемены, ни Мокей, ни его подельники не знали, да только он оказался прав, в союзных республиках на фоне перестройки стал процветать местный национализм, все чаще и чаще уже теперь местные посылали жить русских в Россию: «Не нравится, езжай своя Россия», – это было, пожалуй, самым мягким высказыванием местного населения.